Все, что окружало сейчас Анну, принадлежало Николь.
Даже Марк.
Но не для того Анна вступила на тропу войны, чтобы довольствоваться объедками с барского стола. Она не хотела чувствовать себя ничтожеством, и поэтому она должна заставить Марка жениться на ней.
Но пока у нее был только один способ добиться цели…
Она распрямилась и, с вызовом в глазах, бесстыдно скинула с себя полотенце…
Ее ослепительная, вызывающая нагота подействовала на Марка как гипноз. Голова пошла кругом. Анне на помощь пришел коньяк, которого изрядно хлебнул Марк.
Она элегантно встала на носки и, оттолкнувшись от бортика, подпрыгнув вверх, плавно, почти без брызг вошла в воду…
Марк нырнул следом…
Тело Анны влекло его и заставляло забыть обо всем на свете…
Но только на несколько минут. Он пользовался ее телом, словно оно было куплено им в спортивном магазине, как велотренажер. Исключительно для поддержания собственного здоровья, как физического, так и душевного.
О ее душе он не задумывался.
И была ли у нее душа?
Анна чувствовала его отношение, как любая другая женщина почувствовала бы обман и ложь со стороны мужчины. Она понимала, что Марк увлечен ею, но не более того. Его любовь временная. И поэтому она должна, не теряя времени даром, воспользоваться его временным чувством.
Ведь она сама тоже не пылала особой страстью к нему — она его просто использовала, чтобы стать богатой. А для этого ей было все равно, с кем спать и от кого рожать.
Просто на ее пути попался Марк.
И в эту минуту у Анны Покэ родилась новая, блестящая, как ей показалась, идея.
Уже на следующий день она, ни слова не говоря, оставив сына темнокожей няньке миссис Томпсон, которую недавно нанял Марк, села в машину и поехала к матери.
Когда Анна появилась на пороге родительского дома, ее мать Джина Покэ чистила огромные чугунные сковороды и мурлыкала себе под нос какую-то грустную мелодию без слов.
— Мама, ты можешь отвести меня к той гадалке, о которой ты мне рассказывала? — Анна приступила к делу прямо с порога.
— Зачем тебе? — оторвалась от дела мать, вытирая о сухое полотенце раскрасневшиеся склеротические руки.
— Так ты меня отвезешь? — без объяснения потребовала дочь.
И мать, как всегда, спасовала. Они приехали к той же самой гадалке, к которой более двадцати лет назад приходила мать Анны. Одета та была по-прежнему странно, только лицо претерпело значительные перемены. Из-под намотанного на голову платка выбивались уже седые волосы. Вокруг рта появились старческие морщины. Щеки ввалились, глаза выцвели и стали еще уже, чем были раньше. Только взгляд оставался зорким и горел все тем же дьявольским огнем. Наверное, если бы не ее странные одежды и не платок на голове, Джина не сразу бы признала ее.
Анна стояла рядом, решительно настроенная.
— Зачем пришли? — строго посмотрела вещунья на женщин. Кажется, она не узнала Джину. И немудрено — сколько лет прошло…
— Мне нужен совет, — заговорила Анна.
Мать стояла в стороне, потупив глаза, и молчала. В ее душе теплился мистический страх. После всего, что с ней случилось в жизни, она верила, что эта странная женщина может повлиять на жизненные события. Но также знала, что она не в состоянии повлиять на саму судьбу.
Судьба каждого обратившегося к ней за помощью была в Божьих руках. И вещунья могла только подсказать жизненное направление. Не больше.
— Садитесь, — махнула гадалка костлявой рукой в сторону потертого дивана, стоявшего возле окна, из которого лился золотой свет, ложась на ветхую мебель и рассохшийся пол.
Анна с матерью сели.
— Помогите мне выйти замуж! — вырвалось у Анны, и она пристально посмотрела на старуху.
Мать Анны вжалась в диван и продолжала молчать. Ее неотступно преследовали мысли: узнала ли ее старуха? Но вещунья, казалось, не обращала на нее внимания, сосредоточившись на Анне.
— И только-то, — усмехнулась гадалка и, метнув на Анну дикий взгляд, вдруг проговорила: — История повторяется…
— Вы меня вспомнили? — Джине почему-то стало не по себе…
— Дочь — твоя точная копия, — усмехнулась она, — только жизнь у нее будет другая, — сказала так, словно уже видела все наперед.
— Значит… — Анна от этих слов почему-то воспрянула духом.
— Сдвинь левой рукой. — Перед Анной Покэ возникли старые, пожелтевшие от времени и частого использования карты.
Она беспрекословно подчинилась, находясь в состоянии странного возбуждения.
— Ты выйдешь замуж… — Старуха прищуренными глазами посмотрела на Анну, и молодая женщина не удержалась, чтобы не спросить:
— Когда?
— Как только придет время, — заметила гадалка и добавила: — Только тебе это будет дорого стоить. Очень дорого. Готова ли ты заплатить столь великую цену?
— Разумеется! — воскликнула Анна в возбуждении. Ей уже казалось, что ее мечта сбывается прямо здесь. Еще чуть-чуть, и все. Поэтому она, больше не раздумывая ни о чем, задала главный вопрос. — Сколько?
Анна в нетерпении уставилась на странную женщину, которая все это время раскладывала и перекладывала свои карты, словно играла ими. Анна Покэ готовилась услышать сумму, которую ей сейчас придется выложить.
Гадалка не торопилась делиться тем, что знала. Она выжидала время, словно размышляя: говорить или не стоит. Но все же решилась.
— Жизнь, — наконец произнесла вещунья и вперила в посетительницу взгляд узких темных глаз.
— Не поняла, — удивленно приподняв брови, проговорила Анна. — Я спрашиваю, сколько стоит моя затея?
— Жизнь. И больше ничего.
— Вам никто не говорил, что вы странная? — Анна вскочила с дивана. — Что вы такое несете? — Ее лицо исказило негодование. Она не очень обрадовалась тому, что услышала. Деньги — это понятно. Но жизнь…
Джина поднялась следом за дочерью. Она испугалась.
За дочь.
— Не спорь, — неожиданно для самой себя и для дочери произнесла она очень твердым голосом. — Не спорь. И мой тебе совет: оставь эту затею. Переезжай вместе с сыном к нам с отцом, пока не поздно…
Анна не дала ей досказать.
— Хватит, надоело! Пошли отсюда.
Она твердыми шагами направилась к выходу, резким движением распахнула ветхую дверь и уже минуту спустя стояла на улице.
Джина задержалась на пороге.
— Извините ее, — смущаясь, попросила прощения она. — Она еще так молода.
— Мне очень жаль, что она не слышит голос разума. — Старая вещунья безразлично повела плечами.
Джине нечего было сказать. Она немного постояла, словно хотела что-то еще спросить, но так и не решилась, после чего вышла следом за дочерью.
