— Да, наверное.
Наступила неловкая тишина, словно они все уже сказали друг другу, но не знали, как закончить разговор. Затем Эйдан резко поднял свою чашку и, осушив ее, поставил на стол и взглянул на часы.
— Что ж, боюсь, мне пора возвращаться, — проговорил он тоном, не выдававшим никаких чувств. — Благодарю за кофе.
— Спасибо, что зашел, — с тем же безразличием отозвалась она. — В это время года у меня редко бывают гости.
— Возможно, я задержусь на несколько дней. Может, загляну как-нибудь еще.
— Заходи, если хочешь, — сказала она, довольная, что сумела не выдать волнения. — С Рождеством.
— Ах, да. С Рождеством. — Он улыбнулся — той самой знакомой улыбкой, заставлявшей трепетать ее сердце.
Затем он вышел, и дверь тихо затворилась. Сэм неподвижно сидела за столом, по щеке катилась слеза. Она нетерпеливо смахнула ее.
В этот момент малыш толкнулся, и она с улыбкой прижала ладонь к животу.
— Да, это был твой дядя Эйдан, — грустно сказала она. — Но он об этом даже не знает. Что, наверное, к лучшему.
К лучшему? А может, она просто эгоистка? Она оглядела кухню. Было тепло, в камине ярко пылал огонь, и все же это лишь подчеркивало бедность обстановки. Неподходящее место для ребенка. Возможно, будет лучше все-таки сказать ему. Наверняка он будет только рад помочь ребенку своего брата и матери этого ребенка.
Но дело было не только в гордости. Скорее, так подсказывал инстинкт самосохранения. Позволить ему находиться рядом, зная, что им никогда не суждено быть вместе, — это ли не верный путь разбить свое сердце…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Короткий зимний день клонился к вечеру. Уже два часа, как стемнело, когда Сэм наконец отложила украшение, над которым работала, подумывая о том, что неплохо было бы раздобыть ужин. Никакого торжества по случаю Рождества она не планировала: какой смысл стараться для себя одной! Вот на следующий год…
Внезапный стук в дверь прервал ее размышления, и она с опаской взглянула на нее.
— Кто там? — как можно увереннее крикнула она: пусть думают, что у ее ног лежит парочка сторожевых псов.
— Дед Мороз, — послышался в ответ насмешливый голос Эйдана.
Сэм вскочила, едва не опрокинув стул, и бросилась открывать дверь. И так и ахнула от удивления: он стоял на пороге в безупречно сшитом смокинге, с галстуком-бабочкой, с корзинкой для пикника и с несколькими объемистыми пакетами в руках, а под мышкой держал маленькую новогоднюю елку.
Знакомые темные глаза озорно блестели.
— Не окажете ли вы мне честь поужинать со мной сегодня? — с шутливым поклоном спросил он.
Сэм замялась, автоматически подыскивая предлог для отказа.
— Я…
— Сегодня Рождество, — заметил он с неотразимой улыбкой. — И мы оба будем встречать его в одиночестве.
Сэм нехотя рассмеялась.
— Ну, хорошо. Пожалуй, заходи.
Вчера ей показалось, что обещание зайти было всего лишь проявлением вежливости.
Чего она никак не могла ожидать, так это столь скорой встречи.
— Я займусь ужином, а ты пока приведи себя в порядок и переоденься.
— Мне не во что переодеваться, — возразила Сэм. Во всяком случае, в ее гардеробе вряд ли найдется туалет, способный поразить воображение человека, привыкшего проводить время в обществе самых обворожительных красавиц Лондона. Эйдан взглянул на нее с добродушной усмешкой, и Сэм почувствовала, как щеки заалели румянцем. Этот мужчина прекрасно понимал женщин, и ничто не могло от него укрыться.
— Пожалуй, заколю волосы.
— Вот и правильно.
Сэм удалилась в свою крохотную спаленку, недоумевая, почему она снова позволяет ему распоряжаться. И это уже не в первый раз. Обычно она с легкостью решала все свои проблемы, но только не тогда, когда он был рядом. Со вздохом покачав головой, она принялась прихорашиваться.
С кухни доносился аппетитный аромат жареной индейки, и, отдернув разделявшую комнаты штору, Сэм обнаружила, что за несколько минут ее отсутствия комната преобразилась. Елка красовалась на серванте, увешанная мишурой и гирляндами, с ангелом на верхушке. Стол, застланный вместо скатерти темно-синей с серебряными звездами бумагой, был уставлен фарфоровой посудой, серебряными приборами и хрустальными бокалами, отражавшими мерцание зажженных свечей.
— Как красиво! — восторженно воскликнула она.
Эйдан улыбнулся, одобрительно оглядев ее наряд.
— Садись. Ужин почти готов.
Сэм неуверенно улыбнулась в ответ. Для чего он все это затеял? Вряд ли он стал бы устраивать такое из соображений благотворительности, а о том, чтобы затащить ее в постель, не могло быть и речи. Наверное, ему и вправду было немного одиноко. Порой на Рождество даже самые циничные люди начинают ощущать отсутствие семейного тепла.
Эйдан откупорил бутылку вина и разлил в сверкающие бокалы. Сэм не слишком разбиралась в винах, но это, судя по густому, темно-рубиновому цвету, было отличное. Он торжественно поднял свой бокал.
— С Рождеством!
— С Рождеством, — чуть слышно проговорила она, делая осторожный глоток.
Ужин был просто великолепен. Для начала они отведали восхитительного салата из авокадо, грибов и орехов, сервированного в выскобленных скорлупках авокадо, затем принялись за индейку с аппетитным гарниром: жареной картошкой со специями, начинкой из каштанов и горкой овощей с тающим кусочком сливочного масла наверху.
— Объедение! — довольно сказала она. — Как тебе удалось такое сотворить?
— Я немного слукавил, — со смехом признался Эйдан. — Все это приготовил шеф-повар. Я просто принес ужин с собой.
— А я-то думала, ты все сделал сам, — весело поддразнила Сэм. — Это самое лучшее Рождество, которое у меня когда-либо было. — (Он удивленно поднял брови.) — Обычно я ничего такого не устраиваю. В детстве, конечно, отмечали, когда я жила у тети. Но мне… Мне кажется, что именно на Рождество я особенно сильно сознавала, что в семье я чужая. Кузинам всегда дарили подарки получше. Они получали кукол Барби со всякими нарядами, а мне доставалась какая-нибудь головоломка или книжка.
— Знаешь, мне трудно представить тебя играющей с куклой Барби, — рассмеялся Эйдан.
— В общем, ты прав, они мне никогда особенно не нравились, но дело не в этом.
— Понимаю. Обычно дети очень остро чувствуют такие вещи.
Сэм вопросительно взглянула на него из-под опущенных ресниц.
— А ты, когда был маленький, хорошо проводил Рождество?
— Да, — задумчиво ответил он. — Хотя и довольно необычно, ведь мы жили в нашем отеле, и родители часто работали в праздники, чтобы служащие могли побыть со своими семьями. — Он откинулся в кресле, потягивая вино. — Это удивительно красивое старинное здание. В холле всегда ставили огромную елку — высотой футов двадцать. А вечером мы заворачивали еду, оставшуюся на кухне, и относили в приют для бездомных. А потом отправлялись на ночную службу в собор.
