Главный совет, который дал ей психоаналитик, был следующий:
— Милая Дженифер, смените обстановку и тогда увидите, что с вами произойдет!
Она открыто не возражала, но развела беспомощно руками в ответ, мол, об этом даже невозможно подумать, много работы, тысяча обязанностей, как же можно вдруг все взять и бросить... Доктор только понимающе, грустно улыбался.
И, надо же, ее шеф, мистер Гопкинс, словно услышал главный совет доктора Бергмана! Отправил ее писать о лесном пожаре, а потом сказал, что она может не спешить и немного отдохнуть наедине с собой в этом лесном краю?
Все-таки мужчины, даже неврастеники, злюки и начальники бывают иногда чуткими. Редко, но бывают!
Нескончаемо длинный день она провела, занимаясь рыбной ловлей. Рыба клевать не желала, и Дженифер, меняя места, бороздила озеро в лодке из конца в конец, забрасывала удочку и упрямо ждала.
Итогом всех усилий оказалась одна-единственная рыба, которую ей удалось вытащить недалеко от того берега, где буйно росли акации.
Пусть ты, как перст, одна, но я тебя зажарю! — победно думала Дженифер, выходя из лодки на мостки.
Когда она сражалась в кухне с жаровней, пытаясь ее разжечь, на извилистой дороге, покрытой гравием и ведущей через лес к поляне, на которой и стоял дом лесника, послышался шум мотора.
Посмотрев в открытое окно, она увидела знакомый пикап, и ее сердце подпрыгнуло от радости. Подъехав к дому, машина остановилась, и Бертолд Гринвуд вышел из нее, захлопнув дверцу.
— Привет, Джен!
— Здравствуй!
— Ну и как ты тут? — спросил он. — Совсем, наверное, заработалась?
— Послушай, войди, пожалуйста, — сказала она, показывая, что занята важным делом. — Ты приехал как раз вовремя, помоги мне справиться с этой чертовой штукой. Огонь не разжигается, дурацкое изобретение!
Он вошел в дом, немного поколдовал над жаровней, и та в его руках мгновенно воскресла.
— Ты что же, собралась бифштексы готовить? — поинтересовался Бертолд. — Наверное, чтобы угостить того самого родственника, которому уехавший в отпуск хозяин дома поручил тебя навестить...
— Во-первых, не знаю, о ком это ты... — сказала она, решив, что не стоит даже и вспоминать того, что вчера сама ему наговорила. — А во-вторых, вовсе никакие и не бифштексы, вот, можешь убедиться сам...
Дженифер вытянула за хвост из таза с водой небольшого подлещика, сверкнувшего чешуей.
— И всего-то? — хмыкнул Бертолд. — Вижу, мне придется здорово повкалывать, если я захочу здесь поесть. Неудивительно, что ты не оставляешь впечатление сытого человека.
Он взглянул на ее груди, обтянутые голубой тенниской, на бедра, на которых в этот раз красовались белые шорты...
— То, что ты так жадно разглядываешь, называется стройная фигура, — сообщила Дженифер, приняв позу фотомодели.
Она была счастлива вновь видеть его, и как ни старалась не показывать это, ее выдавали глаза. Они блестели от радости, — Бертолд снова здесь и, надо же, всерьез вчера воспринял все, что она тут ему напридумывала насчет кого-то, кто якобы должен к ней приехать.
— Фигура у тебя действительно стройная, я и сам вижу, — сказал он, обняв ее за талию и притянув к себе. — Мне об этом напоминать не надо.
— А ну-ка, отпусти! — с напускным возмущением воскликнула Дженифер.
Она со смехом замолотила кулачками по его плечам и груди, борясь со странным ощущением, которое можно было бы определить двумя словами: дух захватывает.
Да, дух у нее захватывало всякий раз, как только Бертолд к ней прикасался или даже просто приближался.
— Помнится, ты всегда был крепким и сильным. И тебя постоянно окружали девицы, — проговорила она, переводя дыхание. — Кстати, а что стало с той шатенкой, которая, стоило тебе до нее дотронуться, сразу вскрикивала «Ой, Бертолд»?
— Я женился на ней, — с грустью в голосе произнес он.
Дженифер безвольно уронила руки, оставаясь в его объятиях.
— Вот как?
— Да, представь себе, именно так и вышло.
— Прости.
Она со страдальческой гримасой умоляюще заглянула в его глаза и выскользнула из объятий. Что-то все-таки в семейном отношении у него не совсем благополучно, подумалось ей.
На ее взгляд, он не был похож на счастливого семьянина.
— Ничего... — сказал он, тяжело вздохнув, и добавил, тут же подбадривая себя: — Теперь придется пополнить рыбный запас новым уловом. Кстати, мне кажется, под рыбу можно было бы сделать по глотку вина...
Со стола, что стоял на веранде, она смахнула цветной губкой сосновые иглы, труху старых листьев. Затем накрыла столешницу скатертью и поставила на нее тарелки, положила салфетки, вилки и ножи. Для белого вина, бутылка которого как нельзя кстати обнаружилась в огромном холодильнике предусмотрительного лесника, впору оказались стеклянные стаканы, из них Дженифер и Бертолд вчера после возвращения с прогулки пили холодную воду.
Когда пламя в жаровне исчезло и пышущие жаром угли начали остывать, молодая женщина спустилась к озеру, к месту рыбной ловли, и увидела, что Бертолд уже вытащил трех окуней дюймов по двенадцать каждый.
— Вот бы твоя жена обрадовалась, увидев, какой ты замечательный добытчик. Наверное, вскрикнула бы как всегда: «Ой, Бертолд!» — несколько наигранно произнесла она, решив все же до конца прояснить для себя вопрос насчет его семейного положения.
Бертолд не обернулся, просто спокойно сказал, глядя на тихую темную гладь озера:
— Не закричит и не обрадуется. Барбара умерла два года назад.
Взмахнув бамбуковым удилищем, он забросил мушку под нависшую над водой ветку и стал осторожно подергивать леску. Через мгновение вода на поверхности озера забурлила. Кто-то попался на крючок. Поплавок исчез, вынырнул, вновь исчез...
Дженифер села в траву и стала смотреть, как Бертолд управляется с удочкой, заодно ругая себя. Не следовало действовать вот так, напролом, расспрашивая человека, которого не видела много лет, о семейной жизни. Как оказалось, с ним случилась беда, и он до сих пор не оправился от потрясения. Как же неудачно все вышло! — подумала она.
Единственное, на что ей оставалось уповать, так это на то, что он, настоящий мужчина, простит ее. Джен ведь не хотела ни обижать его, ни тем более делать ему больно.
А между тем Бертолд терпеливо и умело вытягивал из воды старого и сильного окуня. Удилище гнулось, казалось, либо оно сейчас сломается, либо леска лопнет, не выдержав напряжения. Но вот наконец под рыбину был подведен сачок, и она плюхнулась на берег. Бертолд взял ее, окинул взглядом, вынул крючок из нижней губы.
Окунь косил на него злобным желтым глазом и ловил момент, чтобы хлестнуть по рукам скользким хвостом.
