Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
– Особенно дворники и таксисты, – добавила она, – да всякий там планктон.
– Революцию сделали идеалисты, – сказал он с грустью. – А идеалисты чересчур верят в человека. В человека и его возможности идти к идеалам, отбросив все скотское в своей натуре! Но, как указывает исторический опыт, на пути следования к светлым идеалам человек быстро выдыхается, и верх берет его скотская натура… Ну не читали большевики Фрейда, не читали! А если бы и читали, не поверили бы. Дескать, у других не получалось, а у нас получится! Вечная ошибка молодости.
Я вставил:
– Запад не умнее, просто сразу сдался, согласился, что скотскую суть человека не переделать никакими способами. Можно только обставить множеством законов и договоров, чтобы если кто-то навредил, то тут же получал наказание. Вон Ингрид, как силовая структура, подтвердит…
Ингрид нахмурилась, а он продолжал невесело:
– Все равно идеалисты, будь это декабристы, якобинцы или большевики, свято верили, что если человеку объяснить, как это здорово быть хорошим и честным, он тут же им станет!.. Да, станет. На какое-то время. Я уже говорил, Савонарола так зажег Италию, что люди бросали в костры все свои драгоценности, стыдясь быть богатыми, когда в мире еще есть нищета и бедность, но этого порыва хватило всего на несколько лет. Когда был трудный час у России в связи с нашествием поляков, мужчины отдавали все свое богатство, а женщины срывали с себя ожерелья, серьги и снимали кольца, складывая в кучу с пожертвованиями, чтобы собрать и вооружить войско князя Пожарского…
– Дивное было время, – пробормотал я.
– Но как только врагов выгнали, тут же скотская натура даже в самых светлых и чистых душах взяла свое, и началась боярская междоусобица! Запад поступил не умнее, он просто сдался сразу. Признал скотство не скотством, а неизменной человеческой сущностью, где намешано не только от питекантропов, но даже от кистеперых рыб. Дескать, называть это скотством некорректно, это и есть человек, а его скотскую натуру выдавить из человека невозможно, ее нужно всего лишь ограждать красными флажками законов, правил, жестких наказаний.
– Что верно, – заметил я. – Они признали реальность. А коммунисты слишком уж начитались французских утопистов. Дескать, человек изначально хорош. Но даже в Библии сказано, что человек уже рождается грешной свиньей.
Он кивнул с одобрением, покосился на Ингрид.
– Ваша жена еще не заснула?.. Этот разговор точно не для женщин.
– Жена профессора, – сказал я строго, – должна понимать, за кого вышла. С вечеринками и ночными клубами отныне покончено раз и навсегда, хотя мои одноклассники все еще отрываются там… Бабуины какие-то.
Он поднялся, я тут же встал, а через секунду поднялась Ингрид.
– Оставляю вас до завтра, – сказал он. – Мне врачи рекомендуют ложиться в двадцать два, за час раньше приняв мелатонин. Но утром после завтрака можем продолжить. Сегодня я дал вам вводную, а завтра будет основная.
Глава 10
Утром она проснулась раньше, но лежала тихо. То ли соблюдает конспирацию, мы же здесь при коммунистическом режиме в последнем оплоте коммунизма, то ли строит какие-то козни, женщины всегда их строят, иначе какие они женщины, а Ингрид вполне так женщина, в постели вовсе не чувствуешь ее мышцы, вся такая мягкая и теплая, что просто щупать и щупать, будто прогретую на солнце плюшевую игрушку.
Я шевельнулся, она шепнула:
– Ты уже?
– Еще перед сном, – напомнил я.
– Я спрашиваю, – повысила она голос, – уже проснулся, или это во сне вертишься, будто тебе Черномырдин снится?
– Ой, – сказал я опасливо, – только не бей, а то всю нашу малину зашухаришь. Я проснулся, проснулся!..
– Ладно, – буркнула она, – тебе вообще-то как?
– Ты ничего, – ответил я. – Одобряю.
– Я о хозяине, скотина неумытая!
– Нравится, – сказал я. – Как и тебе, я же видел. Такие преданные идее люди всегда нравятся. Мы, которые в принципе способны на подлость, всегда чувствуем свое превосходство над такими ограниченными правилами чести и слова людьми.
Она посмотрела зло.
– Ты чего?
– Я не говорю, – уточнил я, – что мы делаем или будем делать подлянки, но нам это сделать проще, чем ему, которому связывают руки долг, честь, преданность идее. А мы, безыдейные, способны как и на самые чистые поступки, так и на подлейшие, потому мы шире, многограннее и как бы духовно богаче.
Она нахмурилась, но свиньей еще не назвала, а может, просто слишком задумалась.
– Способность на дурные поступки, – сказала она в конце концов, – не делает нас богаче.
– Смотря как смотреть, – возразил я. – Для природы нет дурных поступков. Там хорошо все, что позволяет выжить. Выжить и победить соперника. Запад продолжает идти по этому оправдавшему себя пути со времен пещерного времени. А в России решили, что уже можно изменить звериную природу человека. Увы, оказалось, что не просто рано, но и разрушительно для всего общества. Хорошо хоть, что коммунизм начали строить в отдельно взятой стране.
– Все равно, – сказала она упрямо, – такие люди мне нравятся. Даже то, что мы вынуждены изображать супругов, а не вести себя как обычно, когда вольные отношения всех и со всеми уже норма. Что-то в этих древних нормах наивное, но хорошее.
– Кофе сейчас можешь не пить, – сказал я, – все равно он угостит.
– Еще чего, – ответила она с самым оскорбленным видом. – Пока дойду до веранды, мне снова восхочется! Кофе у него великолепный, ароматный и крепкий.
Перебравшись через меня и не дав ухватить себя за, она красиво и выпрямленно ушлепала на кухню.
Я выбрался из постели, из кухни донесся повелительный крик Ингрид:
– На завтрак разогрею котлеты, а к кофе пирожки с творогом!
– Я все ем, – ответил я.
Завтракали быстро и жадно, после кофе я натянул джинсы, с удовольствием замечая, что становятся все туже и даже короче. На экране одной из камер увидел, как Грегор набирает мой номер.
Ингрид сложила посуду в мойку, а я вытащил из кармана мобильник, и сразу же раздался звонок.
– Слушаю, – ответил я.
На дисплее появилось лицо Грегора.
– Как быстро, – сказал он довольно. – Готовились звонить мне?
– Да, – ответил я. – Как раз собирался. Как там?
– Завтрак окончен, – сообщил он, – Валентин Афанасьевич сейчас перейдет на веранду, где его ждет традиционный утренний кофе. Это единственное время, которое может уделить вам, а потом только вечером. Только учтите, утром он пьет на веранде с тыльной стороны дома. Чтобы видеть восход солнца.
– Бегу, – ответил я. – Спасибо!
Ингрид оглянулась со стороны кухни.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
