Было обидно. «Что они, в самом деле? Может, ошиблись? Приняли меня за кого-то другого?» – думал он, очищая брюки от грязи.
Сперва Ивлев хотел пойти в местное отделение милиции и сделать заявление. «Только бы найти мерзавцев!» Но из своего опыта сыщика понял, что отыскать их как раз вряд ли удастся. Ведь он даже не разглядел ни марку машины, ни номер. Понимал, что оплошал. Ведь при желании мог постараться. А искать неизвестно кого… «Пожалуй, местные блюстители порядка только посмеются надо мной. Но откуда те узнали, что я милиционер? Коломейцев? Неужели он? Мог кому-то обмолвиться словом. Но ведь это явное покушение на убийство! А для чего надо убивать чужого милиционера? Ведь за мной нет хвостов в этом городе. Сизов… Я приехал собрать информацию на Сизова. А кто-то решил помешать этому. Но кто? Кто этот старательный человек? Ведь не два барана, таранившие меня машиной. Кто-то другой. Другой». – Ивлев окончательно успокоился и старался рассуждать логически.
Он шел в ту сторону, откуда доносился натуженный рокот маневрового тепловоза, время от времени перебиваемый гудками электричек.
Хотелось поскорее отсюда уехать и никогда не возвращаться сюда. Здесь он один. Один против всех. И все против него.
Глухие дворики двухэтажных домов погружались в сон, и вечерний город выглядел совсем безлюдным.
Из окон маленького ресторанчика возле вокзала слышалась музыка и ругань подвыпивших парней.
Под фонарем стояли два молоденьких милиционера и разговаривали о чем-то своем. На ругань в ресторане они не обращали внимания.
На проходившего мимо Ивлева они посмотрели подозрительно, но ничего не сказали. Только проводили взглядами до самых дверей электрички. Всех своих привокзальных обитателей они знали. Посторонний человек не внушал особого доверия, но и связываться с ним не хотелось.
Когда капитан Ивлев вернулся в Москву, метро уже не работало. Но возле Курского вокзала стояло десятка полтора частников, только выбирай.
Ивлев постоял минуту, осматриваясь, и направился к белому «жигуленку», стоявшему с краю.
– Свободен? – спросил Ивлев.
Сидящий за рулем мужчина лет сорока сонно зевнул.
– Залезай, – сказал он, даже не спросив, куда ехать.
Ивлев сел и в первый раз за весь вечер по-настоящему расслабился, почувствовал в ногах приятную тяжесть. Целых пять-десять минут трясся на жестком сиденье старого «жигуля». Десять раз уже пожалел, что не взял другую машину. Уже когда расплачивался с водителем, не вытерпел, сказал:
– Чего же у тебя такая машина дрянная? Едешь, как на телеге!
Водитель нисколько не обиделся.
– У меня была «девятка» новая. Угнали. А эта машина шурина. Специально для разъездов. Он днем на ней крутится, я вечером. – Получив деньги, водитель поехал по ночной улице, желая поскорее найти следующего клиента.
Ивлев посмотрел на окна своей квартиры.
Было два часа ночи, но в кухонном окне горел свет. «Наташка не спит», – устало подумал Ивлев, заходя в подъезд.
Сейчас ему хотелось побыстрее раздеться, упасть на кровать и хорошенько выспаться. «Наташка, наверное, приготовила ужин, но я есть не буду».
Но едва он вошел, едва увидел жену, сердце точно пронзило иглой. «Что-то случилось», – возникла тревожная мысль, и он опять, будто пружина, внутренне весь сжался, приготовился, словно ожидая нападения. Привычка эта осталась за ним с юности, с тех самых пор, когда занимался боксом.
Наташа стояла с зареванным лицом. Губы дрожали. Она кинулась к нему, сцепила руки на шее и не отпускала.
– Что случилось, Наташа? Милая моя, что?
Она опять заплакала и прижалась к нему еще сильнее.
Ивлев попытался разжать ее руки и не смог, даже удивился, откуда у нее взялась такая сила.
– Наташенька, ты можешь мне объяснить, в чем дело? Ну, я прошу тебя, успокойся и объясни мне.
Она замотала головой, посмотрела на него совершенно дикими глазами, так, если бы он вернулся к ней с того света.
– Прекрати! Слышишь? Успокойся! Иначе я ничего не узнаю. Скажи, что произошло?
– Леша! – Она хотела опять заплакать, но он потряс ее за плечи, жестко и немного больно. Это подействовало. Взгляд ее прояснился, принял осмысленное выражение. – Я не знала, вернешься ли ты…
– Что значит – «вернешься»? Наташка, прошу тебя, прекрати истерику и постарайся объяснить все спокойно. Ты плачешь, а я ничего не могу понять. Успокойся.
– Я думала, тебя уже нет. – Она говорила, заикаясь от волнения, и слезы все еще туманили ей глаза.
– Как это нет? Что ты говоришь, милая?
– Да так нет! – Она почти выкрикнула, трогая его за лицо, словно старалась убедить себя, что это он.
– Ну успокойся. Успокойся. Расскажи мне все. – Он налил ей целый стакан воды. Она выпила и как будто немного успокоилась.
– Леша, часа два назад к нам позвонил какой-то мужчина и спросил тебя. Я и не поняла, не то он пьяный… – Она замолчала, а Ивлев не вытерпел, спросил:
– Ну и что было дальше? – Ивлев чувствовал, как лихорадочно колотится сердце. И опять эта непонятная тревога!
– Я сказала, что тебя нет.
Она опять замолчала, словно нарочно испытывая его терпение.
– Ну и?..
– Не перебивай меня.
– Извини, пожалуйста, Наташа. Просто я сейчас волнуюсь. И что было дальше?
– Он засмеялся, – сказала она, и ее заплаканное лицо скривилось от пренебрежительной гримасы. – Так противно, нагло, и сказал, что вполне может быть, я тебя вообще больше не увижу. А найду тебя… – Она замолчала, не зная, как сказать лучше, чтобы прозвучало не совсем трагично.
– Прошу тебя, Наташа, продолжай. Не молчи.
– А найду тебя в морге. Понимаешь? Какая жестокость, бесчеловечность! – Она заплакала опять, и Ивлеву стоило большого труда успокоить ее. Он долго убеждал ее в том, что это была всего лишь жестокая шутка. И что вообще этот человек случайный.
– Он спросил нашу фамилию?
– Нет, – ответила она, обдумывая слова мужа.
– Вот видишь! Он назвал меня по имени?
– Нет. Не назвал.
– Правильно. Потому что ошибся номером. Какой-то пьяный идиот!
– Леша, а вдруг он не пьяный? И не ошибся номером? – Она еще не могла окончательно поверить. В глубину души закрадывалось сомнение.
– Пьяный! Понимаешь, пьяный. И номером он ошибся. Уж ты мне поверь. Те, кто думает совершить преступление, никогда никого не предупреждают об этом.
Она призадумалась, кажется, так и не поверила окончательно, но присутствие живого и здорового мужа успокоило ее.
– Пусть будет по-твоему. Мне хорошо, когда ты рядом, спокойно. Вообще не хочется ни о чем плохом думать.
