— Что ты говоришь! — изумилась Магда. — Да и ты тоже наверняка слышала. О нем тогда только все и говорили, это имя гремело на всем телевидении. Его так и называли: клоп кровососущий, или та же пиявка, да мне он был до лампочки. А вот Мартуся направо и налево поносила его — кажется, он совсем отравил ей жизнь. Ее спроси, она должна знать.
Я и без ее советов собиралась в первую очередь расспросить Мартусю, просто еще не успела. Магда появилась первой, как только я вернулась домой. И вообще, события развивались на редкость молниеносно, следовали одно за другим. Всего четвертый день, как я вернулась на родину, а происшествия обрушились на меня словно Ниагара. Суток не хватало, времени не оставалось на то, чтобы спокойно посидеть и все обдумать. И еще все сердятся, что я так стараюсь скрыть ото всех свое возвращение из‑за границы! Просто не знаю, отчего так получается, но стоит мне появиться в стране, как все приходит в движение и с каждым днем одно накручивается на другое, прямо какая‑то свистопляска! А ведь, говорят, есть люди, которые скучают, выйдя на пенсию.
Словно подслушав мои мысли, Магда поспешила опередить мои возможные упреки:
— Только не говори мне, что я тебе мешаю и явилась лишь отнимать время, — потребовала она. — И не давай понять, что мне следовало бы улетучиться.
— Да ты что! — успокоила я подругу. — Избави бог! Даже смотреть на тебя — и то одно удовольствие, а уж беседовать… И не будь все вокруг так серьезно, я бы сейчас просто вся светилась от радости. Не собираюсь ни на что намекать, никуда тебя не отпущу, тем более что у меня еще есть вино.
Магда схватила в руки свою сумочку.
— Можно, я покажу тебе своего Десперадо? У меня тут несколько его фотографий. Сама понимаешь, я сейчас наполовину им занята, знаешь, такие чувства обуревают, сама удивляюсь. Он будет в Варшаве на будущей неделе, а я попытаюсь организовать себе командировку для репортажа о Тригороде, Гданьск–Гдыня–Сопот, конкуренция ужасная, но я отобьюсь, может, и удастся, тема историческая, шестнадцатый век, янтарь, семнадцатый век..
— Сразу вспоминаешь Деотыму, об этой писательнице как‑то подзабыли…
— А я что говорю? Экранизация для взрослых, настоящая, продуманная, уж я бы собрала материал…
— Минуточку! — спохватилась я. — А ты уверена, что это уже не перехватили? Что‑то такое вспоминается…
— Может, еще довоенное, — отмахнулась Магда. — Я ничего похожего не припомню. А мой мексикано Десперадо уже там зафиксирован, работы мне месяца на три, уж я постараюсь не спешить, вот смотри. Это он.
Нуда, черт побери, и в самом деле, парень — огонь, вот они с Магдой оба на снимке. Магда права — настоящий цивилизованный Десперадо, Техас, Мексика, Европа! Редкий экземпляр.
— Ему бы только коня и лассо, — похвалила я. — И такой, знаешь, кольт на ремне.„
— Два!!!
— Можно и два. Не мой тип, но тебе я не удивляюсь. Очень хорошо, займись янтарем. Однако до того раздобудь мне кассеты с телевидения. Чтобы я уже совсем искренне пожелала тебе больших успехов!
Значит, мне остался Поренч. Что у него общего с Эвой Марш? Хахаль Эвы Марш отравлял жизнь Мартусе, Эва у него была в Варшаве, Мартусе он паскудил в Кракове, такой вот вояжер! И когда это было, не одновременно же?..
Память моя мгновенно проснулась. Давно к чертовой матери выбросила я из головы тему, от которой были одни неприятности. Но вот теперь отчетливее стали проявляться некоторые подробности, вызывающие самые противоречивые чувства. А среди них на первом плане явственно возникал ужас от предполагаемой ошибки.
И возможно ли вообще такое, чтобы Эва Марш выбрала себе такого вот Поренча?!
***
А вот и вовсе не выбрала!
Лишь поздно вечером включила Мартуся свой сотовый, и первое, что она сделала, — выплеснула из него ядом.
— Поренч! Ничего лучше не могла придумать? Как такое тебе в голову пришло? Не смей при мне даже произносить это имя! И чтобы я больше не слышала об этой свинье!
— Вот насчет свиньи, — пробормотала я безропотно, — мне так и казалось, что я кое–какие мелочи подзабыла. Когда это все происходило? Ну, та твоя афера?
— Когда?.. Да почти четыре года уже прошло. И что это ему дало, подлецу? Так и не бросил у них якоря. Да я тебе сто раз об этом рассказывала, хочешь, напомню? Хотя меня всю так и трясет от отвращения. Простить себе не могу, что чуть было и тебя не втянула в это грязное дело!
Вот тут и я припомнила. Ну конечно же, она мне об этом рассказывала, я даже мимоходом познакомилась с Поренчем как с любовником Мартуси, а что? Внешне он производил неплохое впечатление. И все‑таки тут же я почувствовала в нем нечто такое, что меня сразу же от него отшатнуло. И никак не могла понять, что она в нем нашла, хотя, возможно, тут дело вкуса. Однако с самого начала меня охватили нехорошие предчувствия…
В Краков она перетащила его на собственную погибель. Предполагалось, что он станет вторым режиссером у Лапинского, который ставил очень редко, зато выдающиеся вещи. Краковское телевидение решило разориться на производство, я видела результаты, некоторые отрывки просто отличные. Помню, все удовольствие при их просмотре отравляла мне слезами и отчаянием Мартуся, оскорбленная в своих лучших чувствах. Я очень хорошо ее понимала и сочувствовала от всего сердца, ведь ее обвели вокруг пальца, с большой ловкостью использовали и отшвырнули за ненадобностью, а она уже настроилась сделать большую карьеру. Режиссера ей не дали, все ограничилось должностью заведующей производством, просто смех. А этот подонок, Поренч, зацепился там, разыгрывал влюбленного, так весь и пылал от страсти… Взлетел на верхнюю ступеньку карьеры краковского телевидения. Как он это сделал? Ничего удивительного, там всем заправляла пани Иза: она не только переспала со всей дирекцией, но и с этим паршивцем роман закрутила. Однако есть еще справедливость на белом свете он погорел на том, что принялся перечеркивать сценарий Лапинского, внося в него свою лепту. Большой шум тогда поднялся, гром и молнии захлестнули телевидение, но как‑то быстро все потушили, Поренчу дали пинка под зад и вышвырнули потихоньку, лишь пани Иза какое‑то время ходила с кроличьими глазками. А за то, что Мартусе он тогда грандиозную свинью подложил, пусть постигнет его, мерзавца, заслуженное наказание! Да как я могу забыть про эти ее страдания, о которых она мне все рассказала?!
Я не знала пани Изы, и ее любовные перипетии меня не интересовали ни в малейшей степени, однако с интересом выслушала эту несчастную повесть и все вспомнила. Ну как не стыдно, забыла о терзаниях Мартуси, ведь она тогда столько плакалась мне в жилетку!
Я попыталась оправдаться:
— Нет же. В общих чертах о свинстве я помню, только услышала фамилию Поренч, меня словно кто пихнул, просто хотелось убедиться, не перепутала ли чего…
— Убедиться ей захотелось! Убедилась?! Или тебе еще мало?
— Знаешь, он в обстоятельства не очень укладывался, никак я его не могла под них подогнать. Вроде бы раньше он был приписан к Эве Марш…
