— Ты готов? — Фанни стояла около розетки, собираясь включить лампочки на елке.
— А ты слишком нетерпелива для человека, который наотрез отказывался ставить елку.
Фанни пропустила мимо ушей его замечание, воткнула вилку в розетку и встала рядом с Алексом.
Некоторое время они стояли в тишине и смотрели на светящуюся елку.
— Как красиво! — наконец восхищенно произнесла Фан.
— Неплохо для людей, много лет не украшавших елку, — заметил Алекс.
— Очень даже неплохо, — мягко согласилась Фанни.
Она почувствовала, будто у нее внутри развязался какой-то твердый, крепкий узел, о существовании которого до сих пор она и не подозревала.
Ей вдруг пришло в голову, что прошедшая неделя оказалась счастливейшей в ее жизни. Она развелась с Алексом, потому что боялась, что не сможет выразить себя, находясь в его тени. И только теперь поняла, как безумно скучала, когда он ушел из ее жизни.
— Думаю, пришло время для тоста, — сказал Алекс, поднимая чашки с какао и протягивая одну из них Фан. — За Рождество, — сказал он, глядя ей в глаза.
— За Рождество, — прошептала Фанни, зная, что оба они думают совсем о другом.
Наверное, Алекс угадал ее мысли, потому что взял у нее из рук чашку и поставил ее вместе со своей на журнальный столик. А когда он вновь повернулся к ней, в его взгляде, вне всякого сомнения, она прочитала желание, страсть и вопрос, на который ей вовсе не обязательно было отвечать словами.
Сердце Алекса учащенно забилось. Он учил себя терпению, он обещал, что даст ей столько времени, сколько она захочет. Но сейчас глаза Фанни говорили ему, что она не намерена испытывать его терпение.
Он нащупал красный рождественский бант на затылке Фан и развязал его. Шелковистые волосы черной волной заструились по ее спине.
— Я мечтал о том, чтобы увидеть твои распущенные волосы, прикрывающие обнаженное тело, — тихо сказал Алекс.
Он взял прядь ее волос и перекинул вперед на льняную ткань белой блузки. Затем коснулся рукой ее щеки и большим пальцем погладил губы.
— Если я поцелую тебя, Фан, то уже не остановлюсь, — прошептал Алекс.
— Я не прошу об этом…
Губы Алекса дотронулись до ее губ, и весь мир внезапно уменьшился до размеров комнаты, в которой они находились. Губы Фан открылись ему. Она прижалась к нему, его рука пробежала вдоль ее позвоночника, и Фанни позволила себе растаять в его объятиях.
Один поцелуй, и страсть, от которой они отреклись, разгорелась ярким пламенем. Все исчезло, весь мир перестал для нее существовать, точно так же, как и три месяца назад. Сейчас существовал только этот мужчина, только этот момент и осознание того, что все делается правильно, что это именно то, чего ей хочется, чему суждено случиться.
Хватит сожалений! Хватит притворства! Алекс — вторая половина ее души. Она больше не могла обманывать себя, отвергая его. И этой ночью она снова хотела испытать это чувство — чувство своей завершенности.
Алекс не мог ни о чем думать, обнимая Фан, видя, как ее тело тянется к нему, как страсть сжигает ее. Он так долго хотел ее! Но как голодный человек, вдруг оказавшийся на банкете, Алекс разрывался от противоречивых желаний. Ему хотелось растянуть каждый момент их встречи, прочувствовать каждое прикосновение, и в то же время не терпелось насытиться.
Он знал, что только она одна могла утолить его голод.
Одежда упала на пол. Они не могли терять время на то, чтобы подняться наверх в спальню. Толстый ковер выполнил роль постели.
— Ты так красива! — с восхищением произнес он.
— Не заставляй меня ждать, Алекс! — взмолилась она осипшим голосом.
От этого призыва его тело затрепетало, воспламенилось сильной жаждой.
— Фанни. — Ее имя в устах Алекса прозвучало почти как мольба.
Его бедра опустились между ее раздвинутых ног. Обхватив его руками, она притягивала его к себе, и Алекс содрогался от сладостных мук ее прикосновений. Он колебался. Вне всяких сомнений, ее желание было так же велико, как и его. Но он хотел большего — хотел обещания на будущее.
— Нет сожалений, Фан? — спросил он охрипшим голосом. — Ты больше не убежишь от меня?
Она посмотрела ему в глаза. На мгновение в комнате воцарилась такая мертвая тишина, что потрескивание поленьев в камине казалось оглушительным.
— Сожалений нет, Ал. — Она сказала это шепотом, но твердо и ясно. — Я больше не убегу от тебя. Не убегу.
Алекс почувствовал, как облегчение пришло к нему. Он не планировал этого. Это едва ли могло служить примером терпения. Но, может быть, она больше не нуждалась в его терпении.
— Приди ко мне, Ал, — нежно прошептала она, — заполни меня собой снова.
Ее мягкий просящий голос и страстное желание в глазах испарили последнюю каплю его самообладания.
— Фан.
Он медленным движением вошел в нее. Она попросила наполнить ее, и он сделал это.
Как хорошо, подумала Фан с наслаждением. В другой раз она бы разбилась вдребезги от этого напора. Но сейчас она раздвинула в стороны колени и вбирала его глубже и глубже, чувствуя потребность ощутить его до самого сердца.
Ногти Фан впились ему в спину, когда она оторвала губы от него. Ее шея изогнулась, когда напряжение возросло до невыносимых размеров.
— Ал!
Его имя прозвучало как мольба. Она просила его закончить испытание почти мучительных ощущений и, тем не менее, умоляла, чтобы они никогда не кончались.
Алекс откинул назад голову, чтобы увидеть лицо Фанни, когда он изменит угол своего вхождения. Он увидел, как ее глаза широко раскрылись в экстазе. И затем она ослабела под ним.
Через мгновение Алекс почувствовал оргазм. Ощущение ее тела, обвившего, ласкающего его, очертя голову понесло его в собственное завершение.
Фанни почувствовала его содрогания внутри себя, и это ощущение во сто крат увеличило ее наслаждение.
Прошло довольно много времени, прежде чем Алекс смог найти в себе силы выйти из нее. Он заглушил поцелуем бормочущий протест Фанни. Но она не стала возражать, когда его рука скользнула под нее и пододвинула поближе к себе. Она положила голову ему на плечо.
Им было что сказать друг другу, но ни один не хотел нарушать тишину. Лежа на ковре в комнате рядом с огнем, освещавшим их тела, они хотели насладиться этим моментом. А вопросы могли подождать.
8
К утру дождевые тучи, висевшие над Лос-Анджелесом, рассеялись.
Когда Алекс проснулся, солнечный свет пробивался сквозь светлые шторы и падал на лакированный дубовый пол.
Со времени, как он развелся с Фанни, комната не очень изменилась. Шторы на окнах были новые, но обои все те же — нежно-голубые в мелкий цветочек. Дубовая тумбочка все так же стояла у окна, но кровать, на которой они лежали, была другая, не та огромная дубовая, которую он сам затащил на второй этаж, а металлическая. Фан не любила ту кровать и поменяла ее на медную, внеся легкомысленный штрих в строгую обстановку спальни.
