Верка посмотрела на камни, на которые опирались ее ноги, и увидела, что верхняя плоскость Белой скалы, словно кожа человека, была покрыта коричневатым загаром. Она догадалась: в этом месте скала не разрушалась в течение долгих веков, лишь меняла свой цвет под палящими лучами солнца, напористого ветра и воды, в то время как с крутизны постоянно срывались тяжелые куски и мелкий щебень, обнажая белое каменное тело. Теперь можно было рассмотреть и слоистую структуру на свежих изломах отдельных камней, которая, как годовые кольца древесины, свидетельствовала о каких-то периодах роста каждого слоя. От Веркиного зоркого глаза не ускользнули и отпечатки раковин, натолкнувшие ее на мысль, что по таким остаткам можно «читать» историю Земли. Александр Иванович, будто угадав мысли главного технолога, очарованного и завороженного каменным дивом, заговорил именно об этом, и очень просто и доходчиво рассказал про науку о древних организмах: палеонтологию, что верно служит геологам в определении относительного возраста горных пород. Через полчаса гостям было предложено закончить осмотр скалы и продолжить путешествие. Спустившись по уже известной дороге в долину Биюк-Карасу, автобус снова проехал через Белогорск, вышел на феодосийское шоссе и вскоре свернул на юг, туда, где над дорогой возвышались какие-то строения. Директор назвал их «Ласточкиным гнездом» и пояснил, что это больничный комплекс, распложенный на месте прекрасного дворца, построенного в позапрошлом веке специально для Екатерины II, в год ее первого посещения Крыма. Царица провела там несколько ночей и оставила городу великолепный памятник архитектуры. Иностранцы и некоторые симферопольцы намерились выходить, чтобы осмотреть архитектурный шедевр, но автобус помчался дальше, на юг, мимо пирамидальных тополей, а директор вынужден был пояснить, что от величественного дворца, увы, почти ничего не осталось, поэтому лучше скорее взглянуть на памятник природы.
Проехав километров шесть, автобус свернул на грунтовую дорогу, огибавшую село Карасевку, и стал круто завинчиваться вверх. Вскоре и эта дорога исчезла, – машина медленно поползла по каменистой поляне, обрамленной кустами орешника, потом спустилась в узкую лощину, вероятно, отрог большого оврага, и остановилась на ровной, уютной площадке, спрятанной между крутыми скалами и густыми зарослями. Посреди площадки возвышалась свежая поленница дров, рядом стояли ведра, сумки, ящики с бутылками и фруктами, мангал, столики, стульчики и прочие атрибуты лесного бивуака. Поодаль чернело большое кострище, вокруг которого лежали толстые бревна. На одном из них сидел пожилой мужчина и курил длинную трубку. Когда автобус остановился, он встал, не торопясь подошел к Александру Ивановичу, пожал ему руку, улыбнулся и, видимо, привычным жестом подставил ладонь под козырек. Директор тоже улыбнулся, подождал, когда выйдут из автобуса все пассажиры, и сказал:
– Сегодня мы отведаем шашлык, приготовленный по рецепту Терентия Митрофановича, бывшего партизана, а ныне главного водолея, то есть начальника здешних ирригационных сооружений, и егеря по совместительству. Прошу любить и жаловать! Сейчас давайте разомнем ноги, разбредемся по кустикам и через двадцать минут соберемся у стола. Немного подкрепимся и отправимся на пешую прогулку. Я провожу всех желающих в ущелье Карасу-Баши, к истоку речки Биюк-Карасу. По крымским меркам – это настоящая река, потому что она является самой полноводной артерией нашего края, и благодаря этой речушке в засушливые годы воды главной реки Крыма, Салгира, достигают Сиваша.
Выйдя из машины, Верка вдохнула полной грудью прохладный чистый воздух, и у нее слегка закружилась голова. Она впервые после смерти мужа ощутила прилив настоящей раскованной радости, которая приятно наплывала откуда-то изнутри и наполняла трепетной силой ее молодое, здоровое тело. Антал был рядом, и это тоже радовало ее, хотя она держалась с ним строго и не допускала ни вольных жестов, ни разговоров. Единственное, что было выше ее сил, так это игнорировать влюбленность его цыганских глаз. Внимательный наблюдатель заметил бы и в ее глазах нечто подобное и, конечно, растолковал бы это правильно. Не исключено, что таких наблюдателей был полный автобус, и их-то и побаивалась молодая вдова.
Между тем публика окружила низкие столики, плотно уставленные выпивкой и холодными закусками. Полились заздравные речи, стали опустошаться стаканы, ожили руки, застучали вилки, компания очень быстро рассыпалась на отдельные группки, за каждым столом заговорили о своем, лишь изредка подчиняясь общему тосту и почти не прислушиваясь к разговору соседей. Антал предлагал Вере Павловне пить за дружбу и любовь, хвалил крымские вина и русскую закуску, рассказывал короткие анекдоты, много шутил, но по-прежнему не сводил с нее глаз. Верка смачно пила, с удовольствием ела, но не пьянела и не меняла заданной манеры поведения.
На прогулку по ущелью Карасу-Баши отправились не все: кто-то изъявил желание помочь Терентию Митрофановичу готовить шашлык, кто-то решил полежать, кто-то захотел продолжить застолье. На счастье, среди них не оказалось иностранцев, – они еще не утратили интерес к природе и истории Крыма.
Уютная лощина действительно оказалась отрогом широкой балки, по ее тальвегу пролегала едва заметная извилистая тропинка, она вывела кавалькаду к прозрачному ручью, пробивающемуся сквозь поросшие мхом камни. Впереди, за густыми деревьями, слышался шум падающей воды. Неожиданно деревья расступились и глазам открылось узкое ущелье. Из противоположной стены каньона били тонкие струйки, которые дробились на мельчайшие капельки, опускающиеся на каменистое дно легким туманом. Присмотревшись внимательно, Верка увидела, что к отвесной стене примостился желоб, сложенный из хвороста и глины, сквозь который и пробивалась вода. Александр Иванович объяснил, что это старинный водоотводной канал, забирающий воду в верховьях речки. Таким способом обеспечивается плавный уклон, то есть менее крутой, чем речная долина, и это дает возможность подавать воду на поля и огороды, расположенные над речкой, и тем самым обходиться без насосов – их раньше не было и в помине.
Пройдя еще с полкилометра, группа вышла к пещере. Из нее вытекал слабенький поток, вовсе непохожий на исток полноводной реки. Стены обрыва, в котором зияло черное отверстие, были сложены мощными серо-зелеными пластами. Вероятно, подземная вода проточила в наиболее податливом из них глубокий канал и таким образом нашла выход на свободу.
Подождав, когда все подтянутся к пещере, Александр Иванович начал рассказ.
– На тюркском языке это место называется Су-Ухчан-Хоба, что дословно переводится как «Отверстие летящей воды». Сейчас осень, и расход источника достиг своего минимума. Но весной, когда наполнятся водой подземные лабиринты, она будет вырываться из этой пасти полным сечением, реветь как раненый зверь и клубиться словно сизый дым.
– А можно пройти вовнутрь отверстия? – спросил Антал.
– Да. И мы это сделаем. Но сначала я поясню, что и сейчас из этой пещеры поступает в речку Биюк-Карасу не менее десяти тысяч кубометров воды в сутки. Правда, вода рассредоточена по нижним, наиболее мелким каналам и выходит на поверхность неподалеку отсюда в виде изобильных родников. А теперь – выстроились гуськом и за мной!
