Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Что? Нет, не может быть, он не мог этого сделать. Да, черт возьми, он это сделал, он уволил Киру. Но почему? Он сказал, что она распускает сплетни..
— Мне вообще плевать, что мелят языки моих работников, главное, чтобы с делом хорошо справлялись, но когда я слышу, что говорят, будто сестра моей девушки наркоманка, что она курит травку даже не отойдя от кафе и на пару метров, я не оставляю это безнаказанным, потому что думаю, будто это вранье. Ты понимаешь, что если это найдут. — «исчадие ада» повертел бумажкой у меня перед лицом, — тебе конец, и я не смогу тебе помочь, а если я влезу, меня потащат за тобой, а следом моего отца, потому что это его кафе, тупая ты сука! — Андрей кинул мне в лицо сверток с травой, и я вздрогнула.
— Если, ты хочешь серьезных проблем, можешь продолжать свою «деятельность», но на работе я этого не потерплю. Ты можешь, хоть до смерти обкуриться, но не здесь, усекла? — Вслед за этими словами, послышался звук чего-то упавшего на пол. Я опустила глаза и увидела свои балетки, которые все это время Андрей держал в левой руке. Мне стало не по себе от сложившейся ситуации, а потом, я почувствовала, что глаза защипало от напрашивающихся слез, которым, я никак не позволю выступить. Пусть хоть убьет меня здесь, я не заплачу.
Мы какое-то время смотрели друг другу в глаза, я так и не проронила ни слова, мне будто рот зашили, а Андрей будто ждал, что я хоть что-либо отвечу. Видимо, время ожидания истекло, потому что, буквально, через секунду, он ушел, а я подняла с пола траву, завернутую в бумагу, запихала в сумочку, которую потом вернула обратно в шкафчик.
Глава 10
Полгода спустя
— Женя, верно? — Женщина, сидящая напротив улыбнулась мне, я никак не отреагировала, лишь продолжала пялится на нее. Мне нравилось рассматривать ее, в ней было что-то, вызывающее жалость, от этого мне становилось лучше. Мне жаль ее, и я питаюсь этой жалостью к окружающим. Это мерзко и гадко, и я не люблю это в себе, но лишь подсознательно. Ее проглядывающие седые волоски, могли бы сказать, что ей чуть за пятьдесят, ее бордовый жилет, связанный, вероятно еще в прошлом столетии, кричал «Мне шестьдесят и у меня не было секса сорок лет». Ее морщины на лице, уставшие глаза и неухоженные руки, говорят мне, что эта женщина в глубокой депрессии или была в ней и теперь застряла в этом образе. Я не психолог, но я женщина, и я уже долго посещаю это место, так что, я наполовину психолог.
— Ты ходишь на наши встречи уже месяц, и мы ни разу не услышали твою историю. Что тебя беспокоит, детка? Поделись с нами.
— Не думаю, что это кому-то интересно. — Наконец, говорю я.
— Конечно, интересно. Мы ведь затем здесь и собираемся, чтобы слушать друг друга.
Какая настырная тетка, лучше бы я продолжала молчать.
— Слушать, не означает быть заинтересованным.
— Тогда, зачем же ты сюда приходишь, если не хочешь поделиться с нами частицей того, что тебя беспокоит?
— Могу задать Вам встречный вопрос, но Вы обидитесь.
— Почему же? — Она взглянула на меня с вызовом. Эта женщина не знает, насколько гнилой мой язык. Она думает, раз я постоянно молчу здесь то, я вообще не умею разговаривать.
Я молчу, и ощущаю шестнадцать пар глаз на себе. «Чего уставились, кретины!?» Хочу заорать я, но молчу.
— Давай же, не стесняйся. Какой ты вопрос хотела мне задать?
— Да она не умеет разговаривать. — Говорит чувак в кожаной куртке. Его зовут Ренат, ему двадцать лет, он тупой козел, постоянно жующий жвачку и никогда не снимающий свою куртку. На каждую нашу встречу в этой дыре, его привозит отец, а забирает мать. У папаши постоянно каменное выражение лица, а у матери глаза на мокром месте. Конечно, иметь такого сына кретина, не каждая мать выдержит. Группа его терпит, потому что боится. Я тоже терплю, но я не боюсь, мне просто плевать, на шум который издает его грязный рот. У этого парня нелады с башкой, а богатенькие родители впихнули его в группу поддержки вместо того, чтобы отправить в психушку. Судя по его историям и фантазиям, которыми он делится в группе, его вполне можно закрыть в дурке на всю жизнь. Никому не было смешно слушать подробную историю о том, как он прокрутил в мясорубке средний палец, какого-то парня. Он рассказывал и смеялся, но это не было смешно и мне хотелось ему врезать.
— Имей уважение, Ренат. — Говорит женщина в бордовой жилетке. Я знаю, что ее зовут Виктория Александровна, но мне больше нравится называть ее женщиной, потому, что так проще. Не знакомому человеку легче сочувствовать и при этом радоваться этому. Интересно, если я об этом скажу, они подумают, что я чокнутая?
— Вам бы лучше снять эту жилетку. — Говорю я, и все снова смотрят на меня, женщина хмурится.
— Прости? — Она заинтересована.
— Вы хотели услышать мой встречный вопрос. Так вот: почему Вы носите эту уродливую жилетку времен правления Александра второго?
Кто-то захихикал. Я продолжила:
— Почему, Вы не оденетесь нормально, не приведете в порядок свои волосы, руки, лицо? Вы предпочитаете выглядеть на шестьдесят, хотя Вам не больше сорока пяти.
— Сорок восемь. — Ни чуть не смутившись, поправляет она, я замолкаю.
— Продолжай. — Говорит женщина. Я осматриваюсь по сторонам, наверное, впервые за все время, проведенное здесь, я столь отчетливо вижу лица этих людей. Нас семнадцать, мы собираемся три раза в неделю, садимся по кругу и рассказываем друг другу свои душещипательные истории, точнее они рассказывают, я обычно молчу и слушаю, я хороший слушатель и наблюдатель.
— Это все, что я хотела сказать. — Слегка прокашлявшись, отвечаю я.
— Ты, очень глубоко раненый ребенок, Женя, я бы хотела тебе помочь, но не знаю как, потому что ты ничего нам не рассказываешь, и выгнать тебя я тоже не могу, ты можешь и дальше ходить сюда, но это ничем тебе не поможет, пока ты сама не захочешь. Я просто хочу сказать, что если тебе, хочется поговорить, но ты стесняешься при всех, ты всегда можешь подойти ко мне, и я выслушаю тебя.
Что? Почему эта женщина говорит это? Я только что открыто намекнула, на ее уродский внешний вид, а она предлагает мне помощь. Что не так с этим миром?
— Так, ладно. На сегодня закончим. Спасибо всем, что пришли и были честны. До встречи в пятницу. Женя, ты можешь остаться.
— Нет, спасибо. — Буркнула я, и направилась к выходу. Я ушла самая первая, на улице меня догнал Ренат.
— Круто ты ее. — Сказал он, подбежав. Я шагала быстро, он шагал в такт мне.
— Что? — Я не скрыла неприязни, задавая вопрос. Я не боюсь этого парня, пусть он хоть сотню средних пальцев через мясорубку пропустил.
— Я говорю, круто ты ее пресанула, Викулю нашу.
— Никого я не пресанула.
— Еще как пресанула, я сижу почти рядом с ней и видел, как она побелела. Я даже представил, как вы деретесь. Вот умора.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
