— Ожидать худшего? Тебе приходится так поступать, да? — Сольвейг запнулась. — Я знаю, что ты — невольница Оттара. Его рабыня…
Эдит скрестила ноги и накинула шаль. Из покрывала выпал черный жук и быстро побежал по палубе.
— Видишь? — спросила женщина. — Он свободен. Может идти, куда захочет.
— Но он не знает о своей свободе. И не знает, куда бежит.
— И что тогда лучше? Обладать свободой и не знать, что с ней делать, или быть рабом, но иметь цель?
— Звучит как загадка.
— Ты знаешь, что я из Англии?
— Да.
— А знаешь, где находится эта страна?
— На юге.
— На юго-востоке. Напротив Дании. За двумя группами островов.
— Шетландские, — вспомнила Сольвейг.
— И Оркнейские.
— А! Это ведь оттуда привез Слоти шахматные фигурки.
— Да, — ответила Эдит. — Он рассказывал мне об этом.
— Мне нравится, как ты говоришь на нашем языке. Как ты пробуешь слова, словно ступаешь по тонкому льду.
— Так и есть, — улыбнулась Эдит и подвинулась поближе к Сольвейг. — А ты хочешь знать, что… что случилось со мной?
— Ох! — выдохнула девушка. — Расскажи мне все!
— Нас атаковала ватага шведов.
— Но почему?
— Это как-то связано с проклятием. Его наложила старая Хильда… она была нашей знахаркой.
— И что они сделали?
— Они убили Хильду и пронзили моего отца копьем. — Эдит приложила руки к горлу.
— Нет! — вскричала Сольвейг.
— Отец был вождем. Они уволокли меня прочь от детей.
— Детей?! — не поверила своим ушам девушка. — У тебя есть дети?
Эдит печально опустила голову и показала два пальца.
— О, Эдит!
— Эмма, — прошептала та. — И Вульф.
— Нет, нет, — причитала Сольвейг.
Эдит схватила ее за руку — ту, что болела. Сольвейг вздрогнула, но не отняла руки.
— И тогда, — рассказчица сглотнула комок ярости, подступивший к горлу, — они отнесли меня к своей лодке. Я вопила, но они бросили меня внутрь и привязали. И отвезли в Сигтуну.
Девушка смотрела на нее, словно потеряв дар речи.
Эдит кивнула и продолжила голосом холодным, будто камень:
— И продали меня.
— Рыжему Оттару?
Снова кивок.
Мимо них с визгами пронеслись Брита и Бард. Эдит внезапно разрыдалась, и Сольвейг обняла ее одной рукой.
— Это все из-за Эммы. И Вульфа, — сдавленным голосом пояснила она. — В остальном у меня все хорошо.
— Все хорошо?! — возмущенно повторила Сольвейг. — Тебе нравится быть рабыней Рыжего Оттара? Тебе нравится, что он делает с тобой все, что пожелает?
Эдит поглядела на нее сквозь пелену из слез и волос.
9
— Сольвейг, — всхлипнула она. — Оттар — неплохой человек. По сравнению с другими даже хороший. Но такова жизнь большинства женщин: работай до изнеможения от рассвета до заката, а после заката ублажай мужчину. Да, вынашивать и рожать детей опасно. Да, больно, когда мужчина бьет тебя, стегает или делает что похуже. И поэтому мы должны ожидать худшего. И поэтому надо наслаждаться тем немногим, что у нас есть.
Сольвейг покачала головой. Она так сочувствовала Эдит и злилась из-за того, что услышала.
Но ее собеседница улыбалась. Она приложила два пальца к губам и легонько коснулась затылка девушки.
«Мы разговариваем с ней, — подумала Сольвейг, — словно две сестры. Надеюсь, что нам еще удастся вскоре побеседовать. Надеюсь, что смогу рассказать ей про отца и про все остальное».
— Да, — сказала ей Эдит. — Я верю, что Оттар будет хорошо со мной обращаться. — Тут она перекрестилась. — И я верю, что на небесах для меня уготован дом получше этого.
— Ты христианка! — воскликнула Сольвейг.
На следующий день им удалось посидеть вдвоем, пока Рыжий Оттар спал, напившись эля. Но только Сольвейг приступила к рассказу об отце, как к ним подошел шкипер.
— Торстен, — прокричала она ему. — Я говорила Эдит про моего отца.
Торстен кивнул и сказал:
— Земля. Земля! Мы пройдем в устье Невы еще до заката.
Сольвейг и Эдит встали. Они наблюдали вместе с Торстеном, как неясная дымка на горизонте окрашивалась в голубые и зеленые тона.
— Мне надо разбудить Оттара, — проговорила Эдит.
Но, словно обладая неким шестым чувством — будто все время был настороже, — шкипер и сам уже проснулся. Потягиваясь, он поднялся на ноги.
— Все к веслам! — загрохотал Оттар. — Все к веслам! Бергдис, вы вместе с Одиндисой. А ты, Эдит, сядь напротив этой увечной Сольвейг.
Эдит улыбнулась ей:
— Можешь не грести.
Сольвейг, — позвал ее Бруни между гребками. — Иные из нас считают, что тебе надо было бы родиться мужчиной. — Затем он поглядел на того, кто греб напротив него: — И тебе тоже, Слоти!
Рыжий Оттар с Виготом загоготали. К ним присоединилась и Бергдис, которая ощипывала в трюме курицу.
— Если бы лошади умели смеяться, — выкрикнул Оттар, налегая на весло, — Бергдис, если бы лошади умели смеяться, они бы смеялись в точности как ты.
Затем наступила тишина, пока все прилежно гребли.
— Ладно, — наконец отозвалась Сольвейг. — Тогда я прикрою волосы.
— Тебе придется изменить кое-что еще, — пропел Вигот, и команда расхохоталась. Все, кроме Эдит, которая громко вздохнула, а потом сказала потише:
— Старые как мир насмешки. Одно и то же раз за разом.
Закрепив рулевое весло, Торстен наконец смог ненадолго отлучиться со своего поста. Он подошел к гребцам, разминая руки.
— Хочешь присоединиться к ним? — окликнула его Бергдис.
— А ты хочешь, чтобы тебя ощипали? Как твоя рука, Сольвейг?
Девушка ответила, работая веслом:
— Женщины редко жалуются.
Пятеро мужчин заулюлюкали.
— Сольвейг права, — заметила Эдит.
Бергдис подняла голову:
— Вы, мужики, думаете, было бы лучше, если б женщины походили на вас. А мы знаем, сколь проще была бы жизнь, если б это вы были на нас похожи.
Рыжий Оттар повернулся на скамейке:
— Ты, кривозубая горластая карга! И что нам такого сделать, чтобы стать на тебя похожими? Если ты забыла, это я ваш шкипер.
