– Блудная… дочь… Отец… ты прости… – язык опять её не слушался, фразы распадались на шероховатые слова. – Из меня получилась… плохая «подсадная утка». Я не оправдала твоих надежд… прости.
– Помолчи! О том, что получилось и как получилось – позже. – В голосе отца зазвенели металлические нотки. – Кстати, я знаю о… перипетиях твоего пребывания на Эксе намного больше, чем ты думаешь.
– Ты?! – её брови взметнулись вверх. – Ты… и меня сделал объектом наблюдения? Теперь я начинаю понимать причину частых вызовов Фэсха Оэна к тебе…
– Ну-у-у… – поморщился семиарх. – Ты не объект. А Фэсх Оэн достаточно плох в качестве наблюдателя. К тому же у него и без того хватало работы… Ну, конечно, между делом я спрашивал о тебе. Куда бы я годился, как Второй, если бы не знал до мелочей, ЧТО делается на полях сражений Экса… И куда был бы годен, как отец, не интересуйся я судьбой единственной дочери, которую сам же и послал к… чёрту на рога.
– Ты не посылал… Это я настояла.
– Правда? – дрогнули губы отца. – Хорошо, пусть будет так. Если ты в том уверена. У меня на этот счёт другое мнение.
Он поднялся, видимо, собираясь уходить.
– Отец, подожди… Ответь мне… Я по поводу той массовой трансляции мнемо с имплантированным внушением. «Мы вернём ваше Вчера!» Именно это событие я расценила, как команду «Возвращайся!».
Амрина напряжённо ощупывала каждую морщинку на родном лице, словно оттягивала миг, когда встретится взглядом с пронзительными стальными глазами Инч Шуфс Инч Второго. Подыскивала слова.
– Каждый в нашем мире знает, что это неслыханное преступление…
– Перед кем? – перебил отец; скривился в усмешке.
– Перед цивилизацией мира Локос. Но, надо понимать, ты как-то убедил Высшую Семёрку санкционировать это.
– А как насчёт того, что имплантированная трансляция не коснулась ни одного локосианина? А законы Локоса не распространяются на… инородцев. Да! Я убедил остальных семиархов, хотя и не всех… «пять к двум». И ты сама знаешь: любое решение Высшей Семёрки, уж коль оно состоялось, ЗАКОННО. А ещё ТЫ, единственная из всех скуффитов, * знаешь, что коллегиально Высшая семёрка может трансформировать любой закон и даже… решиться на иное толкование Запредельных Кшархов.
– Но, ведь это не что иное, как попытка сворачивания проекта «Вечная Война»?!
– Вот именно, – нахмурился Инч Шуфс Инч Второй. – Только ты… и сама видела, что попытка не удалась.
– Я по-прежнему ничего не понимаю. Ты решил уничтожить своё детище, важнейшее дело последних поколений… Проект. Неужели ты делал это ради того, чтобы спасти меня? Но… я не верю, что не было другого, более локального способа. А как же жизни тысяч и тысяч локосиан? В том числе и наши? Мы все на прицеле надвигающейся Тьмы… Ты уже не веришь, что земные наёмники могут остановить Чёрную Смерть? Теперь ты хочешь уничтожить их? Только потому, что эти марионетки осмелились перерезать твои нити и дерзнули играть самостоятельно? Играть собственную версию навязанной нами игры… Ты хочешь уничтожить их, хотя и не веришь, что они могут вторгнуться на Локос. Ты… забываешь об истинной вселенской угрозе… Что происходит, отец?
– Спасти тебя… Ради тебя, дочь, я сделал бы и не такое, но на этот раз я руководствовался другим… Уничтожить Проект? Не-ет! Только привести его в соответствие с изменившимися обстоятельствами. А они – ой, как изменились! Кстати, говоря с таким жаром о землянах на Эксе, тебя волновала судьба их всех или… одного из них? – Он жестом остановил её ответные слова. – Меня волнуют два момента. Скажи, насколько глубоко ты познала их психологию? И ещё… этот твой Дымов…
– Почему мой?! – она тут же осознала, что вопрос вылетел излишне поспешно.
– Вот именно – насколько он твой? Насколько ты чувствуешь его возможные реакции?
– …
– Ты… часом не влюбилась, моя девочка? – неожиданно спросил он.
– Нет! Как можно любить этих… это… существо! – торопливо возразила Амрина, и тут же замялась, испытывая гадливое чувство, что опять предаёт своего любимого, открещивается от него. – Отец, они такие жестокие, ты не представляешь! Они… Для них убить так же просто, как… Их менталитет – непредсказуемая смесь мысленных импульсов и подсознательных реакций, главный компонент которых – готовность к насилию над другими живыми… и в то же время – боязнь насилия по отношению к себе. Ты не представляешь…
– Я пытаюсь это представить, девочка. Я должен это представлять до мелочей. Именно поэтому я и посылал тебя… со специальным заданием.
– С которым я не справилась.
– Напротив. Ты даже не подозреваешь, насколько успешно ты справилась!
– Утешаешь?
– Мне не надо этого делать, ты сильная и умная девочка. Хотя и натворила много такого, чего я даже не мог допустить. Скажи, например, для чего тебе понадобилось так воздействовать на этого несчастного самца по кличке Жало? И тебе ли твердить о законах, если ты сама вторглась в его мнемообъём?
– Как? Ты знаешь и это… Откуда?.. – растерянно прошептала Амрина. – Я не преступала мнемопредел. Я лишь воздействовала на уровне биоимпульсов…
– Дочка-дочка… Ты забываешь о моих возможностях. Неужели совсем забыла, что твой отец – вторая по статусу личность в мире? Хотя… можно ещё поспорить, кто является второй, а кто первой.
– Значит, всё-таки тотальный контроль. Может быть, ты и… мысли мои считываешь? – окаменело лицо Амрины.
– Ну что ты. Твой отец не преступник, а политик. Несмотря на то, что порою это – фактически одно и то же. Сама же сказала: на уровне биоимпульсов… Да, кстати, ты слышала что-нибудь о хроносомах?
– Ты не оговорился? Я слышала о хромосомах… – Амрина недоумённо уставилась на отца.
– В том-то и дело… Не оговорился. Пояснять сейчас ничего не буду, как и не буду долго мучить тебя своим визитом. Но ты запомни это слово.
– Отец, не говори так… какие муки…
– Именно мучить. – Его голос потяжелел. – Тебе НАДО отдохнуть. Скажу лишь… всё самое главное только начинается. И без тебя мне не выполнить задуманное. Так что – отдыхай. Через восемь дней – внеочередное заседание Высшей Семёрки, собираемое по праву «первой печати». Ты должна обязательно это видеть.
– А кто воспользовался этим исключительным правом?
– Я.
В сознание Амрины вползло нечто скользкое и холодное – предчувствие непоправимого.
– Но… ты же знаешь об ответственности за подобный поступок… – со страхом прошептала она.
– Поздно, доченька. Поздно думать о себе. Вселенская угроза ближе, чем мы думали. Чем Я думал… Поэтому я рад, что ты вернулась, но… расстроен, что ты вернулась раньше, чем нужно. Судя по медицинским тестам, завтра ты уже будешь на ногах. Восстанавливайся. Поговорим после заседания, дочка.
Отец прощально махнул рукой, быстро направился к выходу… но сбавил шаг. Остановился. Что-то его не отпускало. По лицу семиарха пробежала тень. Резче обозначились морщины, стремящиеся поймать в свою паутину серые глаза. Наконец Инч Шуфс Инч Второй решился.
