Самой мучительной была вынужденная неподвижность. Нестерпимо – как не изворачивайся, не приспосабливайся в кресле – ныли шея, затылок, спина. В зале было жарко, даже душно, кондиционеры не выключались.
Единственная возможность размять затёкшие ноги и тело – дойти до оркестровой ямы, поделённой перегородкой на «м» и «ж», с полом, залитым жижей. Частые прогулки до ямы террористами, мягко говоря, не приветствовались – поэтому приходилось себя ограничивать в питье.
Устали все: и бандиты, и заложники. Если раньше в головах заложников билась единственная мысль: «Только бы не штурм» – под конец охватила апатия. «Скорее бы развязка, какая угодно, хоть что-нибудь».
…Газ имел резкий, специфический запах. Между прочим, перед этим в передаче вещей «с воли», были медикаменты и… огромное количество гигиенических пакетов. На воле надеялись, что заложники догадаются дышать в момент газовой атаки через них. Не догадались.
Стараясь прикрыть лицо одеждой, братья успели увидеть, как на сцене боевик лихорадочно пытается надеть респиратор. Несколько вздохов и… братья очнулись в больнице. Мелькали белые халаты, перед глазами на штативе висели большие пакеты с прозрачной жидкостью, к венам тянулись трубочки.
Максим видел, как рядом откачивали, выводили из клинической смерти парня – через два часа он, как ни в чём не бывало, расхаживал и напевал. А три девушки, соседки братьев по ряду, так и не проснулись…
КАКОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ НАСТОЯЩИЙ?
Вряд ли спасённые могли впоследствии узнать в лицо своих «крёстных», выносивших их из отравленного зала: все они были в масках, шлемах. Первый после трагедии спектакль «Норд-Ост» был дан именно для группы «Альфа».
– Что в работе СМИ, освещавших захват заложников, вам показалось неприемлемым? – спросила я братьев.
– В таких ситуациях журналистам следует обязательно консультироваться с профессионалами, специалистами. Бандиты смотрели телевизор, внимательно слушали маленькие приёмнички, прибавляя звук на всю мощность во время новостей, чтобы держать заложников в курсе событий.
И вот репортёр в прямом эфире сообщает:
– О, сейчас мы видим женщину, пытающуюся выбраться из окна на втором этаже!
Террористы благодарят телевизионщиков за наводку и непроходимую тупость, бегут и втаскивают несчастную обратно. Или один из шоуменов (он и нынче не сходит с экранов ТВ) услужливо и подробно рассказал перед камерой обо всех известных ему чёрных входах-выходах из театрального центра. Боевики немедленно установили в них растяжки.
Сразу после трагедии полностью изменилась внутренняя планировка зала и сцены. Согласитесь, артистам тяжело было выступать на той сцене, перед тем залом. В первую очередь демонтировали кресла…
В конце встречи Максим раскрыл и показал бархатную коробочку с булавкой для галстука и запонками с искусственными бриллиантами – подарок от МИСИС, где он учился. Братья получили благодарственное письмо от Лужкова:
«Вы мужественно выдержали захват террористов. Поздравляю вас со вторым днём рождения… Пусть у вас сложится долгая и счастливая жизнь».
Искренние, чёткие, правильные слова. Ещё такими же были бы действия московских служб МВД на столичных дорогах. Их террористы охарактеризовали одним презрительным нецензурным словом.
– Два месяца, – откровенничали они перед заложниками, – мы открыто разъезжали по Москве с багажниками, полными оружия и взрывчатки. Нас останавливали, получали две бумажки по 100 долларов и моментально отпускали.
Вот так вся страна стала заложником собственного равнодушия. Потерян последний инстинкт: инстинкт самосохранения. С сонной апатией взираем на продажность одних властных структур, алчность вторых, тупость третьих.
Кстати, у Максима в ноябре день рождения. Не в переносном смысле, как у заново рождённого – а в самом прямом. Хотя кто теперь разберёт, какой день рождения настоящий…
ГОЛУБАЯ ВОДОЛАЗКА, РОЗОВЫЙ ШАРФИК (ПЕДОФИЛ)
Тема, сама по себе, мерзопакостная, после которой хочется вымыть руки. Могу ли я с уверенностью сказать, что человек, о котором я пишу, стопроцентно не виноват? Нет. Но. Совершенна ли у нас на сто процентов система дознания? Следствия? Правосудия? Нет. Нет. Нет…
Мужчиной нынче быть опасно. Особенно мужчиной, имеющим судимость за изнасилование. По закону, из колонии человек выходит чистым, с погашенной судимостью, – но мало ли что у нас по закону.
Когда-нибудь начало ХХI века назовут дремучей эпохой «охоты на ведьм». Только над средневековыми городами стлались смрадные инквизиторские костры, а сейчас несётся: «Держи педофила!» Тогда расправлялись с женщинами, сейчас с мужчинами. Тогда дьявольским знаком были родинки, смуглость и чёрные волосы – сегодня пресловутая статья, будь она хоть трижды погашенная.
В полиции одним щелчком клавиши открывают банк данных по 115-117-й статьям – следствие легко, играючи доказывает – суд сажает. Не преступников ловить – а играть в пинг-понг, сплошное удовольствие и очередная галочка в отчёте раскрываемости. Но вот интересно: сажают и сажают преступников, а их всё больше и больше. Может, не тех сажают?
Настоящих утончённых, профессиональных сластолюбцев изобличить трудно. По слухам (а слухи всегда кишат в непрозрачном криминализированном обществе), педофилы могут скрываться под добропорядочной маской, за высоким чином, за депутатской неприкосновенностью, за личиной уголовных авторитетов. И делают они свои мерзкие делишки под охраной, в неприступных кабинетах, в шикарных саунах и засекреченных охотничьих домиках. Попробуй тронь – так самого тебя тронут, всю жизнь чесаться будешь.
А есть ещё мелкая уличная сошка, эксгибиционисты, пасущиеся в ожидании жертв на улице, промышляющие в тёмных углах.
Октябрьским утром три шестиклассницы, болтая, шагали в школу по дорожке между детскими садиками. Одна из них, Оля, чуть отстала. На стоявшего у забора усатого мужчину в чёрном, в тёмных очках, с сумкой через плечо, девочки не обратили внимания. Две подружки услышали вскрик, обернулись и увидели быстро уходящего прочь мужчину. Оля стояла в слезах, ошеломлённая – только что мужчина со словами: «Ух ты, какая попка!» – резко, на мгновение, схватил её между её ног. Маме она призналась: даже трусики врезались.
В то утро нападению мужчины подверглись ещё две девочки. Аня – на той же дорожке: извращенец, цапнув девочку за трусики и колготки, с наслаждением понюхал ладонь: «Ах, как хорошо!» А у Светы на стадионе попытался тронуть грудь, но она увернулась, и он задел плечо. И восхищённо вздёрнул усы: «Класс!»
Кое-кто из учителей припомнил подозрительного мужчину, околачивающегося у детских садов. Школа гудела: в конце сентября – начале октября в этом районе случилось не менее десятка схожих эпизодов. Почти всегда мужчина подходил, горбясь, боком, низко надвинув козырёк кепки, прикрывая лицо – и быстро покидал место преступления, чтобы не дать себя разглядеть. Тем не менее, многие запомнили усы, а одной девочке просто врезались в память голубая водолазка и розовый, в полоску, шарф.
