Он закрепил крышку скобой над плинтусом, снял три поперечные балки и сложил их рядом с люком. Взглянув в темноту, обвел глазами стены.
— А где?..
— Выключатель? Вон там.
— Спасибо. — Телефонист включил свет, опять кивнул и скрылся в подполе.
А Джейн возвратилась к столу, где до этого начала составлять предварительный план предполагаемой покупки дома.
Господи, как же жарко. — Она вытерла пот и машинально распахнула платье.
Духота.
Она зажмурилась над листом бумаги, не в силах сосредоточиться.
Почему?
Она чувствовала себя какой-то… какой? Какой она себя чувствовала?
Беспомощной.
Он был красивее всех мужчин, которых она до сих пор видела. Но его красота была не только физической. В ней присутствовало нечто большее. Нечто неопределимое — нечто, отличающее людей, которым суждено умереть молодыми.
Джейн продолжала наблюдать, как Грифф упивался первой затяжкой сигареты. Упивался? Да. Дым в горле — то же, что мартини. Курение — просто еще один способ пития.
Она проверила свою теорию на себе: губы, рот, горло. Да, я пью «Мартини экстра майлд слимз» — второе по качеству мартини в городе.
Восемь тридцать. Джейн отставила не выпитый и наполовину стакан и спустилась выключить воду. Вороны смотрели на нее и шуршали крыльями. Не включай свет в саду, молили они. Сова может найти нас и так.
Джейн не собиралась зажигать наружный свет. Она любила вечера. Еще час с лишним до темноты.
Босая, она направилась по росистой траве посмотреть, что посадил Люк.
Результат титанических усилий Люка разочаровал ее, но, вспоминая скрупулезные подсчеты садовника, Джейн понимала, что со временем все вырастет и заполнит пространство: розы, цветущие кусты, разные сорта лилий, ирисов, пионов и другие растения, которые она пока не узнавала. Но уже пахло, как в настоящем саду, — сырой землей и влажными листьями. Зелень. Земля. Зеленеющая земля места, где я родилась и где я до сих пор… и где тот улыбающийся молодой человек.
Джейн оглянулась на Гриффина. Он явно по-прежнему где-то витал. И продолжал витать, даже когда она вернулась в шезлонг и взяла свой синий мартини.
Она закрыла глаза и очень глубоко вздохнула. Это был, собственно, не вздох, а заявление: Я должна тебе кое-что сказать!
Она касалась телефониста. Он касался ее. И, судя по всему, это произошло не случайно. Так было предопределено.
Какая чушь!
Разве?
Джейн подумала о Трое. Неужели и то было предопределено? Это безумие, внезапность, отвратительность? В сущности, предательство. Нет, там не предопределенность, а умысел. Умысел отчаявшегося, который потерял контроль над штурвалом своей жизни. И, наверное, неизбежно, что Трой умер таким образом — в сорвавшейся с шоссе машине, не справившись с мукой всего того, что его терзало.
Она вспомнила его глаза, потерянные, полные отчаяния и ярости. Он потерял все, и даже последний жест ему не удался.
Я должна тебе кое-что сказать, Грифф. Кое-что, чего я не понимаю.
— Сколько времени?
Джейн посмотрела на часы.
— Без восемнадцати десять. А что?
— Мне пора.
— Господи, Грифф, опять? Каждый вечер!
— Я тебе говорил, — ответил он, поднимаясь. — Скоро услышишь хорошие новости. Потерпи.
— Слушаюсь, сэр, — тоном примерной ученицы шутливо произнесла Джейн. — Как вам будет угодно, сэр. — Она улыбнулась, стиснув зубы, ее глаза сверкали.
Но я должна тебе кое-что сказать, сукин сын! Я… влюбилась в незнакомца.
Гриффин посмотрел на жену, и в его взгляде промелькнуло любопытство. Вопросы становились обоюдными. С ней что-то происходит. Но что?
— До свидания.
Джейн не ответила. Только поправила платье и глянула вверх, на ореховое дерево и полчище ворон. А когда услышала, как щелкнула дверь, прошептала:
— До свидания. Иди с миром — куда угодно.
Мерси подошла к двери и сказала сквозь сетку:
— Вам ничего не нужно? А то я пойду домой. Уже пятнадцать минут десятого. Хорошо?
— Конечно. Ради бога.
— Жара, как в аду. Такой не было с тех пор, как мы поджаривались в девяносто втором.
— Да. — Джейн обернулась через плечо: — Мерси?
— Что?
Джейн сдержалась и ничего не сказала.
— С вами все в порядке?
— Да.
— Может, хотите, чтобы я осталась? Пожалуйста, я не против.
— Да нет. До завтра.
— До завтра.
— Уилл в постели?
— Читает. Нам скоро потребуется новая книжка.
— Хорошо.
— Вы же хотите мне что-то сказать. Я чувствую.
Пауза.
— Нет. Ничего. Увидимся утром. Не забудьте, завтра простыни и полотенца.
— Разве я когда-нибудь забывала?
— И вот еще что… В пятницу утром я иду к доктору Фабиану. И всю неделю на работе.
— Ничего. Я привыкла. А как насчет обедов?
— Завтра в любом случае дома. Я постараюсь приехать к полудню.
Джейн слышала, как Мерси взяла свои ключи, вышла и села в машину. Заработал мотор, урча и вопя: «Не та передача — задняя!» И машина попятилась.
Дню конец.
Не совсем.
Джейн вошла в дом.
Вылила в раковину остатки синего мартини, открыла бутылку «Вальполичеллы», удалилась в гостиную, включила телевизор и устроилась в уголке дивана.
Ты слишком много пьешь, дорогая.
Оставь меня в покое.
Она выпила.
Суд в Мэриленде объявил решение большого жюри провести расследование относительно того, нужно ли предъявлять иск Линде Трипп за то, что она записывала телефонные разговоры Моники Левински. По закону этого штата (а именно там все и произошло), для записи требовалось согласие обеих сторон. Настал уникальный в американской истории момент. Две зловредные бабы — и затравленный президент. Интересы всей нации отошли на задний план перед его любовными похождениями. Полная безнадега.
Джейн грустно улыбнулась потолку. Так что нас ожидает в будущем?
8 июля 1998 года.
А об остальном человек может только гадать. Предсказать ничего невозможно. Разве можно было предсказать появление телефониста — застенчиво улыбающегося, в рваных джинсах, с голыми коленками?
