— Ты что! Нет, конечно, — поспешно ответила Маша и взгромоздилась на мотоцикл. — Поехали.
Без происшествий мы добрались до места. Мои часы показывали без четверти одиннадцать, когда Денис высадил нас у кладбищенских ворот.
— Раньше двух меня даже и не ждите, — предупредил он и понесся прочь, а мы остались с Никитиной вдвоем в вечерних сумерках рядом с… В общем, исключительно «романтичная ситуация»!
Ворота кладбища были заперты, что и неудивительно: кто приходит навещать умерших незадолго до полуночи? Отойдя подальше от места, где располагалась сторожка, мы аккуратно перелезли через забор.
— Надо где-нибудь посидеть, чтобы сторож нас не заметил, — прошептала я.
— Вон у той могилки есть скамеечка, смотри, — указала Маша в сторону. — Как ты думаешь, нас не примут за привидения? А то вдруг еще откроют по нам пальбу серебряными пулями…
— Серебряными пулями стреляют не то по оборотням, не то по вампирам, — пробормотала я.
— Да все равно! Главное, чтоб нас не увидели, а то примут за вурдалаков, оборотней, мародеров, вандалов, покойников, восставших из гроба, и не дадут возможности совершить свое колдовство, — переживала Маша, пока мы крались к скамеечке.
— Так, может быть, мы тихонько посидим у забора?
— До полуночи почти час, стоять или сидеть на корточках столько времени ноги устанут, к тому же…
Но тут под моей ногой неожиданно громко хрустнула ветка, и я вскрикнула.
— Что? — вцепилась в мою руку Машка. — Максим идет?
— Надеюсь, что нет. Машунь, я не знаю, как тебе, а мне страшно!
— Ой, удивила!
Мы уселись на скамеечку, но спокойствия это не прибавило. То и дело мы озирались по сторонам, вглядываясь, не идет ли к нам сквозь вечерний сумрак какая-нибудь нечисть. Никитина сжимала во влажной от волнения ладони талисман, через каждые полминуты посматривала на часы и повторяла шепотом магические слова, которые следовало произнести для отворота. Время, как назло, тянулось очень медленно.
— Хватит тебе уже зубрить, ты и так все знаешь, — попробовала я ее отвлечь.
— Ирка, а вдруг забуду? А вдруг талисман не поможет? А вдруг…
— Не говори ерунды!
— Ох, — вздохнула Маша и опять что-то забубнила.
Не знаю, как себя ощущала подруга, а по мне не то от ночной прохлады, не то от страха бегали стада мурашек. Еще меня страшно бесили комары, которые искусали мне все руки, ноги, шею и лицо. Эх, почему мы не положили при сборах какой-нибудь репеллент. Впрочем, хорошо, что мою кровушку пока пили только жужжащие насекомые, а не некие другие существа, которые, судя по поверьям, вполне могут обитать на кладбище и в его окрестностях.
— Мы хоть у чьей могилки сидим? — снова заговорила я, присматриваясь к надписи на надгробной плите.
— А тебе не все ли равно? — буркнула в ответ Машка.
Я вынула из рюкзачка фонарик и хотела посветить им на надгробную плиту, чтобы прочесть имя похороненного.
— Ты что? Не привлекай внимание сторожа! — зашикала на меня Никитина. — И вообще, батарейка может сесть, а мне ведь до нужных могил в темноте идти придется.
— Ой, да сторож давно дрыхнет, а фонарик я включу на две секундочки! — запротестовала я.
— Все равно не трогай фонарь! Чернышева, тебе что, больше заняться нечем?
— Представь себе — нечем, — совершенно честно ответила я и, решив настоять на своем, включила фонарик, направила свет на плиту. — Максим…
— А-а! — вскрикнула Мария. — Где? Уже идет?
— Не ори. Я имя с плиты читаю. Мы сидим у могилы Иванова Максима Степановича, — сообщила я. — Жаль, что мы ее в тот день не нашли, тогда бы и не было всего этого кошмара.
— Ну, Чернышева! — разохалась Машка. — Ты меня так перепугала!
— Извини.
Я выключила фонарь. Никитина посмотрела на часы.
— Включай снова, мне идти пора.
— Уже?
— Да, достань мне пакетики. — Машкин голос дрожал от волнения. — Так, это — Марии земля, это — Максима. Ну, я пошла.
— Иди, — кивнула я. Я хотела еще что-то сказать, но не знала что. Боялась ляпнуть какую-нибудь глупость и окончательно расстроить Машу, которая и так тряслась от страха. Я провожала ее взглядом до тех пор, пока она не растворилась в темноте.
Честно говоря, сидеть здесь без нее и смотреть на очертания крестов и могильных плит было еще страшнее. К тому же на кладбище вдруг воцарилась удивительная тишина, такая, что я ясно слышала, как учащенно постукивает мое сердце. Да, теперь я понимаю, какую именно тишину называют мертвой. А что, если сейчас из могил повылезают всякие упыри, между надгробий начнут гулять вурдалаки или вообще явится смерть с косой? Ой-ой-ой, как бы Машуня, вернувшись, не нашла здесь мой хладный труп…
Чтобы хоть как-то отвлечься от жутких мыслей, я попыталась вспомнить что-нибудь из школьной программы. Кажется, был какой-то текст про Египет.
Кругом стояла прежняя тишина. Ну, хоть бы ветер подул и деревья качались, или хоть бы ворона каркнула! Тут же позади меня раздалось карканье. Я обернулась и увидела, как в темноте поблескивают два темных глаза вороны, сидевшей на одном из крестов. Ох, нет, лучше бы эта птица тут не присутствовала.
Я вновь принялась вспоминать:
— Египет находится… Египет находится… Да не помню я, где он находится!
Я оглянулась. Ворона все так же сидела на заборе и смотрела на меня.
Надо о чем-то думать, что-то говорить, иначе я сойду здесь с ума от страха. И тогда я начала считать, просто называть цифры по порядку, но почему-то долго не могла сообразить, что за цифрой «шесть» идет «семь». Медленно, нараспев, как маленький ребенок, я произносила мысленно цифры, и только добралась до тридцати четырех, как мертвую тишину пронзил дикий крик. Конечно же, это кричала Маша, больше было просто некому!
Я вскочила, сделала несколько стремительных шагов и остановилась.
«Еремея велела, чтобы Маша была одна, я могу все испортить!» Только эта мысль и удерживала меня на месте.
Но тут крик повторился.
«Да ведь покойник уже, наверное, мою подругу к себе в гроб тащит! Что же, я здесь спокойно стоять буду?» — подумала я и, бросив Машкин рюкзачок на землю, бросилась в ту сторону.
Бежать было тяжело. В темноте я почти ничего не видела и очень боялась наступить на чью-нибудь могилу. Несколько раз я спотыкалась и падала на землю.
Очутившись возле могилы Марии Ивановой, я обнаружила на земле включенный фонарик, а рядом с ним я увидела какой-то маленький предмет. Сначала подумала, что это камень, но, нагнувшись, разглядела талисман. Значит, Машка его все-таки выронила!
Мое сердце заколотилось. Схватив фонарь и зажав в руке талисман, я рванула туда, где находилась могила Трофимова.
