Линн будет Марией, слышит она голос учительницы, конечно, если она не против.
Линн, тихая, худенькая девочка с заднего ряда, встает и растерянно вскидывает руки. Катрина на мгновенье закрывает глаза. Я слишком кривая, думает она, кривая Мария им не нужна. Потом резко поворачивается к Линн и кричит: Мария с палкой, класс! По рядам пробегает смешок. Учительница музыки резко бросает список на стол, поворачивается и выходит из зала.
В учительской ее окружают коллеги. Некоторые треплют по плечу и обещают поддержку, но большинство готово тут же отказаться от мюзикла. Ты надорвешься, говорит учитель труда, только изведешь себя, и все равно ничего не получится. В этой школе надо смотреть на вещи реалистично, подхватывают другие. Здесь звезд с неба не хватают, высоко взлетишь — больно падать. А для детей это вообще слишком сложно.
Но репетиции начинаются. В первый же день Линн и Макс обнаружили, что кто-то исчеркал их тетради, прилепил к их столам жвачку и подбросил презерватив в комнату для репетиций. Линн кусает тонкие губы и смотрит на Макса. А тот, съежившись, сидит в своей инвалидной коляске и ни капли не похож на Иосифа. Ему стыдно, им обоим стыдно. Но они знают: в мюзикле у них главные роли и за это придется платить. И они заплатят, но зато потом будут стоять на сцене и петь. Линн берет презерватив кончиками пальцев и бросает его в мусорное ведро. Макс отводит глаза.
Хор быстро разучил все песни. В мастерской шьют костюмы. Макс и Линн репетируют отдельно и уже нет-нет да отрывают глаза от нот. Если будете смотреть на свои ботинки, то и пытаться не стоит, кричит учительница музыки. У вас будет публика, зрители, которые хотят вас услышать, поймите же наконец. Линн поднимается со стула. Учительница хочет, чтобы она пела стоя. Но держаться прямо, опираясь на палку, не так уж легко. Макс тоже старается расправить плечи, чтобы освободить пространство для звука. Ведь учительница говорит, у него красивый голос, серебристый, и Макс улыбается.
Катрина сидит между двумя электрогитарами и Удо и в нетерпении теребит бубен. Удо бьет в ударные с такой силой, что учительнице музыки приходится забрать у него палочки. Первая песня Марии, кричит учительница. Гитары играют вступление. Что это за инструмент такой, бубен, бормочет Катрина, это же просто смешно. Один из воспитателей наклоняется к ней и подмигивает, come on, baby. Катрина широко раскрывает глаза и выпячивает губы — ее излюбленная гримаса, которой во время прогулок она пугает прохожих.
Как она выглядит, ей известно. В душевой висит зеркало, в которое можно рассмотреть себя с головы до пят. Воспитательница время от времени заставляет Катрину в него смотреться. Ты ведь должна знать, как ты выглядишь, говорит она мягко и подталкивает Катрину к зеркалу, здесь скрывать нечего. Катрина сопротивляется, хочет спрятаться за руки воспитательницы, но та крепко держит ее сзади и прижимается лицом к ее плечу, так что их виски почти соприкасаются. Видишь, у меня тоже есть недостатки, она проводит рукой по складкам на шее и морщит лоб.
Катрина чувствует запах ее духов и чего-то терпкого. Она поднимает взгляд и видит себя в объятьях воспитательницы: упрямая физиономия, лицо зажато между лопатками, слишком короткие руки, скривленная фигура. Она вырывается, корчит привычную гримасу и кричит: мне что, больше делать нечего, как тут с вами прыщи считать.
Пока остальные в своих комнатах наводят красоту перед большой общей дискотекой, Катрина сидит в группе перед телевизором и ест шоколад. До ужина нельзя, бросает на бегу воспитательница. Но остановиться и забрать шоколадку некогда, там, в комнатах, нужна ее помощь. Катрина вытирает измазанные руки о свитер. Теперь он в уродливых, грязно-коричневых разводах.
Но так ты пойти не можешь, говорит Хелен и разглаживает свою длинную, до пят, юбку. Она надела ее, чтобы никто не увидел каркасы для ног. А я и не хочу, отрезает Катрина, и ее взгляд блуждает по шаткой фигуре Хелен. А ты думаешь, что выглядишь классно? Конечно, упрямо бросает Хелен. Но когда поворачивается, чтобы уйти, вжатые плечи выдают ее. Катрина знает, что попала в точку.
На стоянку перед актовым залом въезжают автобусы с теми, другими. В дни перед дискотекой все нервничают, и у воспитателей полно работы. Прятаться нет никакого смысла, говорят они, другие тоже боятся, тоже многого не умеют. Они только выглядят так, будто им принадлежит мир.
Да, именно так они и выглядят. Свободные брюки сидят небрежно, шнурки на кроссовках не затянуты. Кто в свободных футболках, кто в узких топах. Все свежевыстиранное, пахнет хорошим порошком и зимним воздухом. Гибкие, пластичные, они идут по фойе группами, как будто знают друг друга целую вечность, хотя здесь строго следят за тем, чтобы все были тщательно перемешаны. В актовом зале они прислоняются к колоннам, рассаживаются на ступенях. У некоторых с собой маленькие резиновые мячики. Они швыряют ими друг в друга, а потом засовывают обратно в карманы, из которых торчат сигареты. Курить, конечно, строжайше запрещено. Зато «Фанты», апельсинового сока и арахиса сколько душе угодно. Это должно разрядить обстановку. Они горстями забрасывают арахис в рот, шаркают кроссовками и ждут, когда наконец заиграет музыка. Эта тишина уже надоела. Они высокие, они привлекательные. Когда они танцуют, поневоле отводишь глаза, чтобы не лопнуть от зависти.
Те, кто не танцует, сидят с краю и смотрят в сторону. Воспитатели берут дело в свои руки и выкатывают на танцпол первые коляски. Но те, другие, расступаются, сбиваются в угол и танцуют в своем кругу. С колясками танцуют воспитатели. А если ты на костылях или с палкой, то о танцах нечего и думать. К колонне тоже не прислонишься и никого не обнимешь. Просто руки заняты. Воспитатели раздают апельсиновый сок, придумывают темы для разговоров. Замелькала светомузыка. Некоторые из тех, других, стоят с краю и смотрят на танцующие инвалидные коляски, остальные курят на улице.
Катрина по-прежнему отрешенно сидит перед телевизором. Дверь распахивается, это вернулась Хелен. Ну что, классного парня нашла, бормочет Катрина.
Хелен опускается в кресло и молчит, уставившись в экран. Лицо у нее распухло, из носа течет, красная помада размазалась. Какое-то время она смотрит перед собой, потом поднимается, пошатываясь, идет к Катрине, хватает ее за волосы и тянет изо всех сил. Ты гадина, шипит она, мерзкая дрянь, тебе всегда надо все испортить. Катрина начинает кричать, но Хелен уже отпустила ее и исчезла в коридоре.
Игрой на бубне многого не испортишь. Даже если Катрина выбивается из ритма, Уно на ударных и гитаристы все равно ее заглушают. Они все больше входят в раж. Один даже подпрыгивает, потом присаживается на корточки и поднимает гриф. Учительница музыки снисходительно улыбается и просит быть посдержанней. Ты слышала, Катрина, говорит он, и его плечи странно подергиваются, мы должны вести себя сдержанней.
Но Катрина на провокацию не поддается. Воинственная и насмешливая, она сидит на своем месте и безучастно трясет бубном.
Теперь репетиции проходят три раза неделю. Хор отрабатывает синхронные движения. Из досок, которые учитель труда втащил на сцену, мастерят ясли. Давай, Иосиф, зовет он Макса, ты ведь плотник, покажи, на что ты способен. Для императора Августа сделали накладную бородку и сшили красный плащ на подкладке. Линн решается подойти к микрофону, и зал наполняется ее звонким голосом. Учительница музыки стоит между колоннами и одобрительно кивает головой.
