— Но она же рабыня. — Он открыл дверцу машины и помог девушке забраться на сиденье. — Тебя это не раздражает?
— А должно было бы?
— Ну, ты же сама чернокожая…
— Да неужели? — Она посмотрела на свою руку и вдруг изобразила неподдельное изумление. — Вот черт! Ты прав. Так оно и есть!
— Ха-ха, очень смешно. — Джаз закрыл за ней дверцу и сам устроился за рулем.
— А мне совершенно наплевать на Африку, — вдруг призналась Конни.
— Что ты сказала?
— Я насчет Африки, — пояснила Конни. — Мне на нее ровным счетом наплевать.
Джаз уставился на нее немигающим взглядом. Конни смотрела на него так, что он сразу понял: она долго думала над этим вопросом и то, что она сейчас сказала, не просто так слетело с ее уст. Поэтому он решил, что сейчас самое время дать ей высказаться до конца. Он замер и начал слушать.
— Я вот что имела в виду, — продолжала тем временем Конни. — Конечно, мне очень жаль людей, которые там живут и страдают. Им очень плохо, и я хорошо понимаю это. Ну, войны там всякие. Геноцид продолжается. Голод. Это очень плохо. Но лишь ровно настолько же, как и на всех других континентах, где творится то же самое и где точно так же страдают люди. И кстати, насчет рабства могу сказать то же самое: мне на него наплевать. Я знаю, что по логике вещей я должна ненавидеть его и страшно переживать по этому поводу. Наверное, я до сих пор должна ненавидеть всех белых, как это делает, кстати, мой родной отец. Но я забочусь только о настоящем, Джаз. Меня интересует только то, что происходит сейчас и что ждет меня в будущем. Мне все равно, что там было в прошлом. Теперь тебе все понятно?
Джаз не был до конца уверен, что понял действительно все и теперь знает, к чему она вообще завела этот разговор. По ее лицу было видно, что она знает, о чем говорит, и считает, что это ясно всем, кто ее слушал.
Она терпеливо ждала, а он все рассуждал о том, правильно ли все трактует или не совсем. Наверное, это был очередной ее урок, как стать человеком. Она сначала рассказала все о себе, но повернула дело так, что он задумался и о себе тоже.
— Значит, ты полагаешь, что я тоже должен забыть о своем прошлом, о своем отце и серийных убийцах и жить только своей собственной жизнью?
Она усмехнулась и осторожно похлопала его по щеке:
— Вот видишь? А все говорят, что ты просто симпатяга, и не более того. Но ты еще…
В этот момент перед джипом возник незнакомец. Джаз уже собирался повернуть ключ и уехать отсюда, позабыв обо всем: о расах, о Конни, об «Испытании» и крови на руках преподобного Хейла. Если бы не согбенная фигура мужчины и не его старческий взгляд, он не дал бы ему больше сорока. Но поникший и унылый вид делал мужчину гораздо старше своих лет. Сейчас он смотрелся как давно вышедший на пенсию дедушка. Этого человека, судя по всему, сильно помяла сама жизнь, сама судьба.
Он не шевелился и замер прямо перед джипом. Мужчина уставился на Джаза, как будто не верил собственным глазам.
Джаз завел мотор, как бы намекая незнакомцу: «Посторонись, дружище!»
Мужчина положил руку на капот и, не снимая ее, обошел крыло джипа. Приблизившись к окошку Джаза, он ухватился за боковое зеркальце машины, подавая знак, что хочет поговорить с водителем.
Джаз вздохнул и опустил стекло своего окошка.
— Ты ведь Джаспер Дент, да? — слабым дрожащим голосом начал неизвестный. — А я искал тебя.
Теперь, когда мужчина оказался близко от Джаза, мальчик увидел, что его мутные карие глаза были необычайно глубоко посажены. Создавалось странное впечатление, будто они видели так много страшного, что теперь сами по себе пожелали вдавиться подальше внутрь головы, чтобы уж больше не наблюдать ничего такого ужасного. Под глазами образовались огромные мешки. Этому человеку срочно требовалось хорошенько выспаться в течение целой недели, не меньше.
Это явно был не журналист, в этом Джаз мог бы поклясться. У него набрался достаточный опыт по общению с представителями прессы, включая и таких любителей легкой наживы, как Дуг Уэтерс. Репортеры всех мастей ринулись в Лобо, чтобы выпытать из местных жителей всю информацию о логове зверя. Но заветной целью для каждого из них стала возможность взять интервью у единственного сына Билли Дента. Джаз был бы богатейшим человеком во всей округе, просто принимая предложения сомнительных газетенок и телешоу. Один издательский дом Нью-Йорка предложил ему семизначную сумму за его мемуары. (При этом они предупредили его: «Книгу напишут за тебя литературные рабы, тебе же перо придется взять в руку только один раз, чтобы подписать чек».)
— Я искал т-тебя, — запинаясь повторил незнакомец. — Я только сегодня добрался до вашего города. Я не думал… Так быстро…
Как будто вспомнив, что надо делать при встрече с другим человеком, он просунул руку в окошко. Джаз мельком взглянул на Конни. Девушка молча наблюдала за разворачивающейся перед ней сценой. Он вздохнул и пожал мужчине руку.
— Меня зовут Джефф Фултон. Добрый день, мисс, — поздоровался он с Конни, как будто только что заметил присутствие в машине девушки. — Простите. Мне так неловко. Я не хочу вас задерживать. Я только… Харриет Кляйн, моя дочь… то есть она была моей дочерью.
Джаз напрягся и отдернул руку. Харриет Кляйн. Восемьдесят третья жертва Билли по официальной хронологии (восемьдесят четвертая, по расчетам самого Джаза). Белая. Двадцати семи лет. Симпатичная. Но при этом достаточно незаметная. На такую не засматриваются и не останавливаются на улице при встрече. Но если бы вы оказались в комнате один на один с такой девушкой, вы оценили бы ее внешность.
И тут же непрошеные образы понеслись перед мысленным взором Джаза. Полицейские снимки ее тела. Она была раздета и голой прибита к потолку в церкви в Пенсильвании («Ох, ну и работенка! Целую ночь провозился!» — злорадствовал и одновременно хвалился очередным «подвигом» Билли. Его так и распирало от гордости). Голова ее свисала вниз, туловище висело на конечностях. Когда священник, первым увидевший жертву, вызвал полицию, кожа под тяжестью тела начала рваться. Едва прибыл мед эксперт, левая рука не выдержала и оторвалась. Четверым полицейским пришлось подниматься по лесенкам и осторожно опускать несчастную вниз. Иначе ее тело могло сорваться само по себе на пол, по крайней мере уже без одной руки.
Жуткая сцена, ничего не скажешь.
— Я не могу… я ничем не смогу помочь вам, — проговорил Джаз. И он не солгал. Уже не впервые ему приходилось встречаться с членами семей жертв своего папаши. После того как Билли Дента арестовали, в Лобо съехались не только репортеры, но и многочисленные родственники убитых. Они искали возможности посмотреть на убийцу, они искали дополнительные улики и разгадки его преступлений. Но больше всего они искали исцеления от тех кошмаров, которые им пришлось перенести.
Именно в это время Джаз применил в деле уроки Билли по исчезновению в глазах окружающих. Он применял для этого самые разнообразные трюки. Он ходил по-особому, одевался так, что люди переставали замечать его, особенно в толпе. А в те дни и месяцы в Лобо действительно съехалось очень много народу, так что толпы ходили повсюду.
