Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
— Ира!
Прекордиальный удар получился хорошим — хлестким, резким, как и полагается, — но эффекта не принес. Девушка подняла голову:
— Игореш, слушай меня и делай, что скажу. Сейчас садишься слева от него, руки складываешь вот так, быстро пять раз давишь вот сюда — я делаю один вдох. Потом снова. Понятно?
— Это… это массаж сердца или как там его?
— Да. Жмешь прямыми руками — или быстро устанешь. Резко, сильно, быстро. Все, погнали.
Ира содрала с дивана простыню, расстеленную для постельных утех начальства, скатала из нее валик и положила между лопаток директора. Алгоритм за многие годы работы производился уже рефлекторно: рукой зажать нос пациента, выдвинуть челюсть, вдох, контроль поднимающейся грудной клетки:
— Игорь!
На удивление, Игорь понял все быстро — хоть руки дрожали, но после двух неправильных серий компрессий он начал делать все, как полагается. Вдох — пять нажатий на безволосую грудь начальника, беспомощно и жалко выглядевшего теперь, с остановившимся сердцем и спущенными штанами. Что за идиоты вы, мужики, понос вас прохвати? Все слова и рекомендации — по одному месту пускаете, только им и думаете, а с гипертоническим кризом в постель шлюшек тащите, вместо того чтобы таблетки пить…
— Ирина Сергеевна, трубку не берут! — в дверях появилась Кристина, держа на вытянутой руке трубку радиотелефона. Хорошо, хоть прелести свои прикрыть сообразила, насекомое. — Я не знаю, что делать!
— Звони еще! — заорал Игорь, тяжело дыша. — Видишь — мы заняты!
Невооруженным глазом было видно, что еще немного — и блондиночка впадет в длительную профессиональную истерику, благо зрителей хватает, и уж тогда точно никто никуда не позвонит.
— Кристина, — ровно произнесла Ира, — слышишь меня, девочка?
Та тупо смотрела на нее, подбородок, украшенный с двух сторон струйками непрерывно бегущих слез, мелко дрожал.
— Нам — и ему — сейчас нужна твоя помощь. Понимаешь? Без тебя мы не справимся. Соберись, куколка, успокойся и позвони на 03. Скажи — остановка сердца, нужна реанимация. Справишься?
Прием безотказный, поскольку проверенный не одну сотню раз. Паникуют от бессилия и непонимания. Стоит только человеку осознать свою нужность и обрести четкую программу действий — и паниковать становится некогда. Кристина торопливо кивнула, всхлипнула и, проведя предплечьем по накрашенным глазкам, исчезла в дверях приемной.
Пять нажатий — вдох. Пять нажатий — вдох. По покрасневшему лицу Игорька сползают крупные капли пота, рубашка уже обзавелась темными пятнами на груди и под мышками, дышит тяжело, с присвистом. А вы думали, что сердечно-легочная реанимация — плевое дело, а, кабинетные? Никакого фитнеса, никаких диет и раздельного питания, никаких блокаторов калорий и сжигателей жира не надо, когда вот так вот выкладываешься в течение тридцати стандартных минут. А потом, когда ты ни рук, ни ног не чуешь после всего этого — еще и носилки тащить надо, и не всегда с первого этажа. А впереди — следующий вызов, ничуть не лучше. А за ним — еще десяток…
Ира приложила ухо к груди, а пальцы к шее Ивана Филипповича, задрала веко. В системе кровообращения — полное затишье, но хоть зрачок держит, не «плывет» зрачок, не лезет вширь, и на том спасибо.
— Как… он?
— Продолжаем! — коротко ответила девушка.
— Ирина Сергеевна, я дозвонилась! Едут уже!
Васнецова на секунду оторвалась от лежащего:
— Умница, девочка. Теперь беги на улицу, встретишь, проводишь сюда, чтобы не искали долго. Живенько!
Двадцать минут слились в монотонную, удручающую, наполненную лихорадочной суетой, полосу — тяжелое дыхание уставшего Игоря, глухой стук лопаток директора по паркету после каждой компрессии, головокружение от постоянной необходимости глубоко вдыхать и выдыхать. Мешок Амбу бы сюда, «Кардиопамп», воздуховод, а главное — дефибриллятор, как все было бы проще! Да только даже на родной некогда «Скорой» это — излишества, привилегия избранных бригад, таких, как реанимация и ее «девятка»; все остальные, в том числе — и самостоятельно работающие фельдшера, вынуждены были проводить реанимацию вот таким вот, квадратно-гнездовым способом.
Когда в приемной раздались шаги и в кабинет торопливо вбежали двое мужчин в зеленой форме, Ира сначала даже не поверила. Но разглядев — чуть не застонала. Оба — молодые, незнакомые, и уж точно не с реанимации. Просила же…
— Девушка, быстро — что случилось? — спросил, надо полагать, врач — до неприличия юный парень с какими-то тонкими, если не сказать — женскими чертами лица, длинноволосый, с «конским хвостом» сзади. Выглядит совершенно несолидно. Прислали бригаду школьников, диспетчера, мать вашу!
— Фибрилляция, — хрипло ответила Ирина. — Утром — гипертонический криз… после, — она запнулась, глядя на бледную Кристину, — после — приема… больших доз симпатомиметиков.
Фельдшер — угрюмый высокий юноша, даже на вид нелюдимый — мягко отстранил ее, вводя воздуховод и доставая из чехла вожделенный мешок Амбу.
— Мне продолжать? — задыхаясь, спросил Игорь.
— Да, — коротко ответил врач, включая дефибриллятор. Прибор завыл, набирая заряд. Шарик флакона скользнул по коже, размазывая гель. — Так, отпустили его и отошли.
Разряд рванулся через прижатые к груди Ивана Филипповича электроды, пробираясь сквозь мышечные волокна, пронзая нервные пути, вторгаясь в молчащий синусный узел, сотрясая его целиком, каждую клеточку. Директор дернулся и захрипел.
— Продолжайте, — бросил врач, открывая сумку. Зашелестела обертка шприца, хрустнул колпачок ампулы адреналина.
— Я… могу помочь? — спросила Ира. — Я… в общем… умею немного…
— Катетер можете поставить? — не удивляясь, спросил врач.
— Могу.
— Ритм, Леха, — внезапно подал голос фельдшер, убирая пальцы с шеи лежащего.
Ира торопливо содрала упаковку с катетера, развернула руку Ивана Филипповича, провела пальцами по локтевому сгибу. Вата, спирт — некогда их просить, когда только-только появилась надежда, что этот двадцатиминутный кошмар был не напрасен. Она надавила коленом на плечо директора и одним движением ввела иглу с проводником под кожу. В просвете канюли затемнела кровь.
— Без жгута! — ахнул фельдшер, ритмично сжимавший бока резинового мешка. — Ну — даешь, подруга!
— Возьмите, девушка, — Ира, повернувшись, увидела три полоски лейкопластыря, которые с виноватой улыбкой протянул ей врач. Твою ж циррозную печень, дура дементная! Про все забыла — и про салфетку, и про лейкопластырь! Позорище. Десять лет на «Скорой», специалист, черт побери! Видел бы Воронцов — сам бы от тебя ушел, безо всяких там Костенко.
— Спасибо, дальше мы сами.
Кивнув, она поднялась с колен, уступив место врачу, подсоединявшему шприц с адреналином к катетеру. Рядом, судорожно сжав ладони у рта, рыдала Кристина. Поколебавшись, Ирина обняла ее, прижав к себе — девочка спрятала личико у нее под подбородком и зарыдала еще громче. Плачь, глупышка, плачь, тебе же легче будет. Тебе проще — ты еще реветь не разучилась, не копишь в себе всю дрянь, которую видишь и переживаешь каждую смену: чужую боль, горе, смерть… А нам плакать по должности не положено, нам положено иметь каменное выражение лица и холодную голову — кому нужен рыдающий и истерящий фельдшер, от которого ни помощи, ни поддержки?
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
