Алене исполнилось пять лет, когда она впервые познала предательство. Две девочки постарше позвали ее играть в соседний двор, и она, польщенная оказанной честью, пошла с ними, сияя от счастья. Но, едва завернув за угол, коварные девчонки избили ее и убежали. И она, маленькая и несчастная, потрясенная их вероломством, рыдала так, что сердце разрывалось на части. И невозможно было ни постичь этого, ни поверить, такой бездонной казалась обида.
И вот теперь, через двадцать лет, это чувство вернулось к ней вновь — невозможность, нереальность произошедшего, дежа-вю.
Сначала она была спокойна и абсолютно уверена, что случайное недоразумение разрешится просто и естественно, но в банке быстро развеяли все иллюзии.
Банковская служащая, худая длинноносая девица, очень старалась сохранять бесстрастность, но не верила ни единому слову — это было ясно как божий день. Разговор велся в параллельных плоскостях: Алена лепетала, что ничего не знает не ведает и денег никаких не брала, а ее визави монотонно озвучивала неприятности, ожидающие нерадивых клиентов.
Ольга шумно вздыхала и закатывала глаза. Наконец ее терпение лопнуло.
— Вы бумаги-то посмотрите! Чего зря воздух сотрясать! Может, это какая ошибка.
— Извольте! — ледяным тоном произнесла девица и, покопавшись в шкафу за своей спиной, достала нужную папку. — Силантьева Елена Вячеславовна — это вы?
— Я, — подтвердила Алена.
— Сто девяносто девять, шестьдесят пять, девяносто один — это ваш телефон?
— Мой.
— Я лично звонила вам первого апреля и сообщила, что можно взять деньги.
— Может, она решила, что это первоапрельская шутка? — встряла Ольга.
— Возможно, но тем не менее пришла в банк и получила кредит.
— И вы помните, что это была именно я?
— Я не обязана никого запоминать! Передо мной проходят тысячи клиентов, мне достаточно их паспорта, правильно оформленных документов и подписи. Это ваша подпись?
— Моя, — упавшим голосом сказала Алена.
— Стыдно! — укорила сотрудница. — Зачем весь этот спектакль? Не можете выплатить кредит — верните деньги. Не хотите возвращать добровольно — вернете по суду.
— Я докажу в суде, что не брала у вас деньги.
— Это ваше право. Только не забывайте, что сумма увеличивается с каждым днем! — прокричала она в спину удаляющимся подругам.
— Если бы я не знала тебя много лет… — осторожно начала Ольга.
— Лельчик! — заплакала Алена. — Я не понимаю! Что это, что?! Поверь мне! Я же не сумасшедшая!
— Так! — посуровела Ольга. — Немедленно вытри сопли и возьми себя в руки! Сейчас мы пойдем к вам домой и все обсудим.
— Нет, нет, нет! — испугалась Алена. — К нам нельзя ни в коем случае! Ты что, хочешь, чтобы мама узнала?
— А ты собираешься от нее утаить? Ты что, ненормальная?..
…Ошеломленная Валя, слушая сбивчивый рассказ дочери, не проронила ни слова. Ольга тоже дипломатично молчала. И когда разговор угас, так и не завязавшись, над столом повисла гнетущая тишина.
— А может, у нее паспорт украли? — раздался из-за двери тоненький голосок.
— Мими! — ужаснулась Валя. — Ты что, подслушиваешь?!
— Молодец! — заорала Ольга. — Как же это я раньше не догадалась! Где у вас документы?
— В стенке, — сказала Алена. — В шуфлятке.
— В какой шуфлятке?
— Ну, в выдвижном ящике. Так баба Шура говорила, — пояснила Алена.
— Так иди смотри! Чего сидишь?!
Вернулась Алена быстро и молча развела руками.
— Что?
— Ничего нет. Ни паспорта, ни банковских документов.
— Вот! — озарилась Ольга. — А теперь я вам скажу, что надо делать. Ты обратила внимание, что в Сбербанке везде натыканы камеры слежения? — повернулась она к Алене. — У нас будет портрет преступника! Но самое главное не в этом, понимаешь?
— Нет, — честно призналась Алена.
Ольга, явно наслаждаясь ролью преуспевающего детектива, выдержала эффектную паузу.
— Главное, что на этой пленке не будет тебя! Понято? Надо немедленно обращаться в суд и в милицию. Пусть ищут преступника! Теть Валь, чего вы молчите?
— Не надо никуда обращаться, — тихо сказала Валя. — Я знаю, кто взял документы.
— Кто?! — вытаращила глаза Ольга.
— Наталья…
— Господи, мама! Да мы ей даже ничего не говорили!
— Когда тебе звонили из банка? Первого апреля? Как раз в этот день Наталья приходили сюда, и я помню, что она говорила по телефону…
— …а потом осталась ночевать, — упавшим голосом продолжила Алена.
— Но она же у вас черненькая, а Ленка рыжая, — постаралась соблюсти объективность Ольга. — Хотя что я говорю! Это-то как раз просто — купила парик, нарисовала лицо. Она же у вас художница. Ей и подпись подделать ничего не стоит. Вот сука! В суд подавайте, пока она все не истратила!
— Надо сначала с ней поговорить. Может, она вернет деньги? Или хотя бы часть. Ведь позор-то какой!
— Ничего она вам не вернет, — отмахнулась Ольга. — Она у вас последнее отнимет и еще на костях ваших попляшет. Вот в это я скорее поверю.
— Все равно надо сначала с ней поговорить, — не отступала Алена.
— Ну хорошо, — нехотя согласилась Ольга. — Только говорить будем мы с Вероникой. Вас-то она быстро вокруг пальца обведет и не поморщится. А мы из нее эти деньги вытрясем, как из Буратино.
— Из Буратино не вытрясли, — напомнила из-за двери Мими. — Он убежал.
— Ничего, — зловеще пообещала Ольга. — От нас не убежит…
Но, как говорится, свежо предание — не на ту напали.
12
К Наталье приехали без предупреждения. Дозвониться не удалось, но это было не так уж плохо, поскольку эффект неожиданности мог при данных обстоятельствах сыграть свою положительную роль.
Они долго стояли на замызганной лестничной клетке, терзая кнопку звонка, и уже потеряли надежду, когда за дверью послышались шаги и недовольный старческий голос спросил:
— Кто там?
— Здравствуйте! — закричала Ольга так громко, что Вероника подпрыгнула от неожиданности. — Нам нужна Наталья Силантьева!
— Ее нет дома.
— А можно мы подождем на кухне? У нас к ней очень важное дело. Это касается ее семьи.
После довольно продолжительной паузы звякнула цепочка, дверь слегка приоткрылась, и в образовавшуюся щель на подруг пытливо уставился небесной голубизны глаз. Видимо, удовлетворившись результатом увиденного, его обладательница распахнула дверь и оказалась вовсе не старушкой в общепринятом смысле этого слова, а изящной пожилой дамой с тщательно уложенными голубыми волосами, эдакой Мальвиной преклонных лет в узеньких брючках, кокетливых домашних туфельках и… ярко-красной майке с лаконичной надписью «Не влезай — убьет!».
