Он косит глазом в ее сторону. Она спит. Он просматривает бумажки, какие-то счета, страховки, бланки с эмблемой тиволи сверху. Открытка. На ней зеленая дверь в дом, кругом красные цветы, а в окно видно сухую ветку в желтой вазе на коричневом столе. На обороте что-то написано на непонятном языке. В глубине ящичка валяется мобильный телефон. Он вытаскивает его, открывает крышку. Вот бы позвонить домой. Он думает о Вибеке, что она наверняка пришла, пирог давно готов, она уж спит, конечно. Звонок ее разбудит. Она небось и трубку не возьмет. Я люблю видеть лицо того, с кем говорю. Если звонят вечером, она велит ему подходить к телефону. А потом выспрашивает, кто звонил, какой у него был голос. Что человек сказал, услышав, что ее нет дома. Иногда она перезванивает сама через какое-то время. Нельзя позволять чужим людям управлять твоим временем. Он защелкивает крышку и засовывает телефон обратно в перчаточник. Она станет гадать, кто это звонил. Она-то уверена, что я дома и сладко сплю.
В ящичке валяется мелочь, но он не решается потрогать монетки – а вдруг женщина проснется и увидит?
В машине кажется теплее, чем на улице, из-за ветра, наверно. Но вдруг ее пробирает холод, он не подступает незаметно, как пишут в книгах, а внезапно заполняет собой все. Все вокруг. Еще посидишь так и заледенеешь, думает она. Но потом решает сидеть, ждать его, она выдержит. Вот она я, рядом, и не истеричка. Двери бара у нее за спиной, и она не видит, идет он или нет. Она закрывает глаза, заставляет себя откинуться на сиденье, расслабиться.
Интересно, что он хочет ей сказать тем, что заставляет ждать? Наверно, он пытается выяснить, где пролегает предел. Мой личный. Чтоб знать, от чего плясать. Но ведь проще принять меня всю, какая есть, думает Вибеке. Мы люди, у нас язык есть. Мысль превращается в точку над левой бровью. Она без труда нащупывает ее, но не жмет, трет легонько, уж больно мягкая.
Она различает шаги за какую-то секунду до того, как он распахивает дверцу. Вибеке
вздрагивает. Она уже приготовилась ждать долго, а он тут как тут.
Он окидывает быстрым взглядом ее, потом щиток, подголовники, задние кресла, пол, ее ноги, педали, коробку передач. Как будто проверяет, все ли на месте, думает она.
Молча садится и принимается хлопать себя по карманам. Вибеке вспоминает, что он также хлопал себя в тиволи, когда они встретились. Отчасти она знает его; она видит его так, как сам он никогда на себя не взглянет. Он привстает, проверяет задние карманы, ничего не находит, садится снова. Второй раз обшаривает под свитером нагрудные карманы рубашки. Находит ключи. Она тоже помалкивает. Сидит, закрыв глаза, пока он заводит мотор, и машина трогается. Печка включена, она начинает гудеть. Он задом выпарковывается на дорогу, газует и мчит в сторону кафе. Вибеке видит, что там темно.
Он круто закладывает поворот на круговушке, и Вибеке чуть заваливается на него. Тогда она упирается рукой в его сиденье.
Когда он собирается захлопнуть перчаточник, в щели оказывается желтая таблетка. Вся пыльная, видно, вывалилась из упаковки. Он кладет ее в рот, сосет. На вкус похожа на масло. Он вспомнил потешку, которую недавно разучивали, там надо бить по ребру руки пальцами, чередуя их нужным образом, так быстро, как только можешь. По ребру барабанить лучше, оно жесткое, но можно и по бедру, чтоб не шуметь. Затем он пробует двумя руками одновременно, выходит медленнее. Он старается быстрее, быстрее, чувствует, что слева в голове давит.
Том включает дальний свет, он насвистывает что-то, кидает пачку жвачки на щиток, спрашивает Вибеке: хочешь? Она качает головой. Они уже выехали за город. Он рассказывает, что они с приятелями по тиволи вытворяли тут недавно, какие-то девчонки сели кататься на последнем сеансе, а они взяли и не выключили аттракцион вовремя, и он все крутился, крутился, крутился. Он хохочет.
– Что ты делаешь?
Голос звучит раскатисто, Юн не узнает его. Он опускает руки и смотрит на нее. Она сидит откинувшись, так же как спала, глаза едва приоткрыты и смотрят на него. Он отвечает, что просто тренируется кое в чем. Она молчит. Тогда Юн говорит, что делать так двумя руками очень трудно, он показывает несколько раз, для ясности. Потом останавливается, ему хочется спросить, как ей понравилось. Она впилась взглядом в дорогу прямо перед собой. Он смотрит, на что она смотрит.
Они выезжают на гладкий участок перед крутым подъемом к лесу, который тянется долго и монотонно. Вибеке узнает дорогу. С каждой поездкой она делается все короче. Том, похоже, обрадовался при виде бесконечной, как кажется, прямой. Он прибавляет скорость. Фары вытапливают в темноте впереди открытое, белое поле, оно как будто постоянно расширяется. Расширение мира. Книжка с таким названием стоит у нее на полке, что-то по естествознанию. Она так до сих пор ее и не прочла, вечно отвлекается на очередной роман. Надо будет обсудить это с Томом. В физике она полный ноль, но ей это интересно.
Юна ослепляет идущая навстречу машина, он отворачивается. Потом все же смотрит в ее сторону. Машина уже близко, он видит, что у нее огромные колеса и что она выше обычных машин. Это военный автомобиль, думает Юн. Еще пара секунд, фары; осветят нашу машину, и они увидят нас. Он! пригибается, утыкается лицом в колени. Он делает это инстинктивно: раз война, то и свет наверняка не свет, а убойный лазерный луч. Она спрашивает, что стряслось. У него нет времени отвечать. Машина проносится мимо.
– Видела? – спрашивает Том.
Вибеке спрашивает, о чем он. ;
– Машину, которую мы проехали, видела?',
– Да, – говорит Вибеке; она не понимает, чего он так горячится. – По-моему, это не полиция.
– Но в ней кто-то сидел, видела?
– Может, кто-то просто выехал из города, чтоб побыть в тишине и покое. Наверно, ' они сидят и слушают классику.
Она смотрит на него. Он смотрит на дорогу. Ей жалко его: чего он бесится? Ей бы хотелось, чтобы он позволил себе помочь.
Юн слышит звук удаляющегося автомобиля, они сидят молча, будто продолжая прислушиваться. Он слышит ее шипение:
– Дурак набитый.
Женщина с ежиком на голове закуривает, долго выпускает струйку дыма, потом еще,
еще. Она делает все страшно медленно, и руки у нее дрожат. Машина снова наполняется сизым дымом.
Потом она заводит мотор, берется за руль обеими руками и выворачивает машину на дорогу. Одно колесо сперва пробуксовывает в снегу.
Вибеке смотрит на черный лес, дорогу, повороты, она прикидывает, сколько еще ехать. Том поет бесконечную песню. После каждого припева он два раза постукивает указательным пальцем по рулю. Она вглядывается в его лицо, повадки. В уголке рта след от пасты, раньше ею не замеченный. Она пытается вспомнить, когда же он чистил зубы. Наверно, в вагончике, перед самым выходом. Она чувствует чудесную усталость, ей хочется прильнуть к нему, заснуть, а потом проснуться рядом с кем-то, живым и теплым.
– И что дальше?
