— Мама, прошу тебя взять Тхань к нам, — умоляющим голосом сказала я. — У нее нет другого места, где она могла бы остаться, а ее мать не хотела, чтобы она попала в руки к продавщице девственниц.
По тому, как вздрогнула моя мать, я поняла: она знала, что означают эти слова.
— Мы не можем оставить ее у нас.
Скорее, моя мать не хотела оставлять ее у нас, и я это почувствовала.
— Я дала обещание, — сказала я. — И ты ведь сама всегда говорила, что нужно помогать другим. Если Тхань попадет в руки к продавщице девственниц…
— Откуда ты об этом знаешь? — спросила мать, однако я не позволила отвлечь себя от того, что хотела сказать.
— Тхань… могла бы работать здесь, у нас в доме. Я могла бы даже отдать ей свою комнату.
— Я хочу знать, откуда ты знаешь про продавщиц девственниц?
— Мы встретили одну из них, и она с нами заговорила.
У моей матери перехватило дух. Я еще никогда не видела ее такой испуганной. И вдруг черты ее лица ожесточились.
— В этом доме есть определенные правила. Одно из них гласит: тебе запрещено покидать дом без сопровождения взрослых и в одиночку бегать по городу.
У меня на языке вертелось возражение, что я ведь была не одна, но я промолчала.
— Тебя могли похитить. Это могла бы сделать одна из тех страшных баб. Ты можешь себе представить, какой ад тебя бы ожидал? А если бы ты попала в руки к кому-нибудь из этих бунтовщиков? — Мать сделала короткую паузу, словно желая дать мне возможность ответить, и потом продолжила говорить, все-таки повысив голос: — Нет, конечно, ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что происходит там, на улице! Твой отец тяжело работает ради того, чтобы тебе не пришлось узнать, что это за мир! А ты так просто ставишь на карту свою жизнь!
Звук ее голоса напоминал звон разбитого стекла и так неприятно дребезжал у меня в ушах, что я закрыла глаза и отвернулась. Такой разъяренной я свою мать еще не видела.
Последовало долгое молчание. Оно было еще хуже, чем резкие слова. Я рассчитывала на то, что она отошлет меня в мою комнату и заставит ждать, пока домой вернется отец, чтобы он наказал меня по-настоящему.
— Пожалуйста, накажи меня, мама, но не прогоняй Тхань, — в конце концов сказала я тонким голосом и на всякий случай втянула голову в плечи, ожидая еще одной тирады.
Но в этот момент мне было все равно, я беспокоилась только о Тхань, потому что у нее на карту было поставлено больше, чем у меня. Она не могла оставаться в хижине, в которой жила до сих пор. Сваи, на которых стояло ее жилище, были гнилыми и обросли ракушками. Если река выйдет из берегов, Тхань погибнет!
Я с мольбой опустилась перед матерью на колени. Что еще я могла сделать, чтобы смягчить ее сердце?
Но выражение ее лица не изменилось.
— Нам больше не нужны слуги, — сказала она, снова и снова бросая взгляд на Тхань.
— Но я недавно слышала, как Ли жаловалась на то, что она не справляется с работой!
Теперь уже мать удивленно посмотрела на меня.
— Когда ты это слышала? — спросила она.
Мать строго руководила слугами. Поэтому они жаловались лишь тогда, когда хозяйки не было поблизости.
— Всего несколько дней назад, — ответила я. — Прошу тебя, мама! Я уверена, что Тхань не захочет брать плату! Ей нужно лишь немножко еды!
Я оглянулась. Тхань застыла, словно превратившись в соляной столб, как тогда в храме, когда ее сковал страх.
Я не знаю, уступила ли бы какая-нибудь другая мать такой просьбе. Но моя лишь сказала:
— Отведи ее вниз, в кухню, и скажи Ли, что сегодня она будет спать у нас. Я не выгоню сироту среди ночи на улицу. Когда твой отец вернется домой, я поговорю с ним о том, что делать дальше.
— Спасибо, мама!
Я низко поклонилась ей и уже хотела повернуться и убежать, но мать удержала меня на месте.
— Ты ведь понимаешь, это вовсе не означает, что она останется у нас? Французы финансируют дома для сирот, и эта девочка тоже сможет там жить.
Я очень рассердилась из-за того, что она уничтожила мою надежду.
— Что же касается тебя, то ты будешь находиться под домашним арестом, который продлится три недели. Я скажу твоему учителю, чтобы в наказание он давал тебе больше заданий. А если ты еще хотя бы раз сбежишь, я отошлю тебя на целый год к бабушке в деревню. Ты меня поняла?
В устах моей матери не было угрозы страшнее, чем та, что меня пошлют в деревню к бабушке, да еще на целый год! Моя бабушка со стороны отца была такой же злобной, как и старой. Пребывание там стало бы для меня адом.
— Да, мама, — подавленно ответила я, после чего она меня отпустила.
Тхань поплелась следом за мной. Она не решалась ничего сказать. Я же в тот момент была рада, что ей разрешили остаться у нас хотя бы на одну ночь.
Наша повариха сразу же полюбила Тхань. Она не только выделила ей чистое место в кухне, но даже дала одеяло, которым укрывалась сама. Для вечно брюзжащей Ли это было очень великодушным поступком.
— Бедная девочка, — пробормотала кухарка таким голосом, который мог бы принадлежать и мужчине, потому что он был очень низким. — У нее нет отца, а теперь еще и мать умерла. Человек без семьи — самое печальное, что может быть на свете.
Семья Ли была очень большой: у нее были родители, родители родителей, дети, племянники, племянницы, тети, дяди, двоюродные братья и так далее. Ее семья жила за городом, в маленькой деревне, и все ютились вместе в одном доме. Работа не позволяла Ли часто там бывать, но когда у нее случались выходные, она всегда ездила к своей семье. Я спрашивала себя, что она или ее мать сказали бы по поводу Тхань. Может быть, они бы сразу приняли ее к себе…
Мы вместе сидели в кухне и доедали остатки ужина. При этом я заметила, что впалые щеки Тхань немного порозовели, а глаза снова приобрели прежний блеск.
— Все как-нибудь уладится, — пообещала я ей, хотя сама не имела ни малейшего понятия о том, какое решение примет мой отец.
Он всю свою жизнь был большой загадкой для меня, окном, через которое невозможно было ничего увидеть, потому что на нем висела плотная занавеска.
Всю ночь я лежала в постели, мучаясь от боли в животе. Мои родители долго говорили о Тхань. Я слышала их голоса, доносившиеся до моей комнаты, но, к сожалению, они звучали неразборчиво и я могла понять лишь отдельные слова. Больше всего мне хотелось пойти к Тхань, которая спала в кухне, на циновке из рисовой соломки. Я могла бы подслушать разговор родителей, но не решилась на это. Я вытащила цветы жасмина из-под кровати (за это время они уже стали совсем сухими, но для меня это не имело значения) и попросила богов о том, чтобы Тхань осталась у нас. В конце концов я уснула с этой мыслью, и мне приснился страшный сон, в котором мертвая собака ожила и с расколотым черепом гонялась за мной.
