Хороший вопрос. Даже блестящий. И ответ, естественно, затруднителен. Правда заключается в том, что я хочу работать в кино, в любой сфере кинопроизводства. Но работа, о которой я мечтаю, в настоящий момент мне недоступна.
К счастью, у меня есть заранее подготовленный ответ, чуть более, скажем так, тактичный.
— О, я люблю кино, — абсолютно честно отвечаю я. — Но мне нравятся такие фильмы, каких больше не выпускают. Мне нравится, когда Мэрилин Монро окунает в шампанское картофельные чипсы. Или когда Марлон Брандо чиркает спичкой о задний карман своих джинсов. Но сейчас всего этого уже нет. Ныне выпускают трилогии и римейки. Я не желаю участвовать в этом. Я с удовольствием смотрю в свободное время старые фильмы. Но что касается работы, предпочитаю делать что-нибудь более значительное.
Барб улыбается. Она довольна. Что ж, продолжаем.
Барб протягивает мне схему. Честно говоря, я не слишком внимательна, но, полагаю, это схема корпоративной иерархии «Куперюнион менеджмент». Пока Барб изо всех сил старается подчеркнуть разницу между исполнительным вице-президентом и вице-президентом, я отвлекаюсь и рассеянно рисую собственное будущее в роли полноправного менеджера по управлению недвижимостью.
На мне каска. Я сижу на лесах, на самом краешке, на уровне пятого этажа, и поедаю ленч из пластиковой коробки. Затем, естественно, леса уходят из-под меня. Без всякой причины. Просто растворяются.
Итак, теперь я распластана на мостовой. Не могу шевельнуть шеей. Парализована. И пытаюсь взглянуть туда, вверх, на свое бывшее место, которое символизировало пик моего так называемого «потенциального роста». А затем слышу скрежет. Вся конструкция кренится, раскачивается и обрушивается прямо на меня…
— Итак. — Барб подается вперед, отрывая меня от беспокойных мечтаний. — Эта работа вам интересна?
Я уже говорила, как ненавижу этот вопрос? Но, я же не могу ответить прямо: «Нет. Эта работа — отстой. Можете засунуть ее себе в задницу».
— Было бы интересно попробовать новые возможности, — мягко отвечаю я.
— Отлично. — Она встает. — Тогда вам следует встретиться с Владимиром.
Бросаю короткий взгляд на схему, начерченную Барб, и замечаю квадратик, отмеченный словами: «Владимир — исполнительный вице-президент». И прямо под ним еще один квадратик: «Вы».
— О'кей, окажите мне любезность… — почти умоляюще произносит Барб, когда я поднимаюсь с места. — Не наденете ли это? — Она снимает пиджак и протягивает мне.
Давайте-ка проясним ситуацию. Во-первых, я понимаю, что мои брюки слишком узки, а блузка чуть откровенна. Но я возмущена тем, что неодобрение Барб заставляет меня чувствовать себя стриптизершей, которую наглые подчиненные наняли для вечеринки по случаю дня рождения Владимира.
А во-вторых, как я уже упоминала, Барб крошечная, миниатюрная женщина. Я же, конечно, не амазонка, но во мне, несомненно, больше восьмидесяти фунтов, да и рост мой превышает пять футов. Примерить ее пиджак — смешная затея, и меня бесит, что Барб осенила подобная мысль. Ее пиджак мне не удастся даже натянуть на плечи.
— Э-э… о'кей. — Барб неохотно надевает пиджак. — Может, если вы чуть ниже опустите блузку…
Борясь со слезами, натягиваю нижний край блузки, скрывая соблазнительную полоску живота.
Я ничуть не удивилась, что Владимир окинул меня критическим взором. Несомненно, беседа пройдет весьма болезненно. Схватив свою рабочую папку, он бросил мне первый оскорбительный вопрос:
— У вас есть достоинства?
Поверьте, я не готова к такому варианту допроса. Все мои прошлые собеседования проходили довольно неформально, просто как разговор. Убеждена: во мне есть нечто большее, чем набор достоинств, слабостей или сомнительных познаний. Может, он хочет, чтобы я немного рассказала о себе?
Поскольку готового ответа у меня нет, перехожу к обычному плану, то есть к наступлению. Бессвязно бормочу, пытаясь ублажить Владимира интеллектуальным анекдотом. Надеюсь, что это и будет ответом на его вопрос. На самом деле я хочу выиграть время. Рассказываю ему об Энди Эдгаре, лидере киноандеграунда, который искал способ распространения информации, чтобы вызвать интерес к своему новому экспериментальному художественному фильму.
— Слушайте, это было что-то! — восклицаю я. — Да, он был грандиозен. Но знаете что? Очаровательный и забавный, Энди носился с фантастической идеей, но — увы! Парень не мог сосредоточиться даже ради спасения собственной жизни. Придать проекту определенную форму — вот что стало проблемой. У вас есть невероятный парень и невероятный проект. Но нет никого, способного заставить все это работать, понимаете? Так что, естественно, проект рухнул на мои плечи, и мне пришлось пробивать его. В конце концов, после множества ухищрений мне удалось превратить все это во вполне пристойное рабочее предложение. Выражение лица Владимира оставалось бесстрастным. Либо он не понимает меня, либо понимает слишком хорошо. Просто я не нравлюсь ему.
— Я пытаюсь сказать, что стремлюсь использовать все возможности.
Владимир кивает, пишет у себя на листочке: «использовать возможности» и вновь смотрит на меня.
— У вас есть слабости?
Я смеюсь:
— Признаться, я не хватаю все на лету.
Не обращая внимания на мое остроумие, Владимир помечает у себя: «не хватает все на лету».
После этого наше собеседование, слава Богу, прерывается. Владимира вызывают на совещание, а мне предлагают пройти к выходу. Все бы ничего, если бы я помнила дорогу сюда. Для начала — я плохо ориентируюсь. А в офисе без окон нельзя даже полагаться на солнечный свет, чтобы отличить восток от запада.
Бреду по лабиринту кубиков, поспешно проскальзывая мимо секретарш, которые злобно косятся на полоску моей бесстыдно обнаженной кожи. Вот бы найти вестибюль! Но вместо этого я натыкаюсь на один кабинет за другим. Вероятно, я уже сделала несколько кругов.
Инстинкт побуждает меня повернуть налево, поэтому я иду направо. И наконец, вижу массивную дубовую дверь, которую так долго искала. С остервенением толкаю ее, стремясь вырваться из душного офиса.
И оказываюсь в зале совещании.
Разгневанные лица оборачиваются ко мне. С торца длинного стола сурово поднимается Владимир. Воинственно указывает на меня пальцем:
— Повернитесь! Идите в конец зала.
Поворачиваюсь. Иду в конец зала.
Возвращаясь домой, захожу в банк. Хочу пережить захватывающие минуты, проверяя свой банковский баланс. Прикидываю, не снять ли со счета все сорок долларов. Эта абсурдная идея вызывает у меня смех, и я снимаю двадцать. Тоже неплохо. Банкомат выплевывает мой чек и сообщает, что на текущем счете осталось девятнадцать долларов.
Хорошая новость состоит в том, что сегодня четверг и днем должно поступить пособие по безработице. Смотрю на часы. 12.30. У меня полно времени, чтобы перехватить почтальона по дороге. Потом я вернусь и обналичу чек.
