— Ладно, Гарольд, думай что хочешь! — раздраженно воскликнула Анна.
— Тогда я останусь при своем мнении. Это не испортит тебе аппетит?
Когда они наконец сели за стол, Анна, стремясь разрядить обстановку, заговорила о работе Гарольда. Он охотно подхватил эту тему, делясь с Анной своими планами. В результате обед заканчивался в куда более приятной обстановке, чем начинался.
— Извини, — сконфуженно пробормотал Гарольд, когда осознал, что за столом говорит только он, — я немного увлекся. Ты так хорошо слушаешь!
— Мне было интересно, — объяснила Анна.
— Вот почему я не могу смириться… Нет, — остановил он сам себя, — не буду тебя раздражать разговорами о твоей профессии.
Он вышел из-за стола и подбросил дров в пылающий камин.
— Это лишнее, — заметила Анна, — я собираюсь уезжать.
— Перед отъездом неплохо согреться как следует.
— В доме достаточно тепло. А если вдруг температура упадет, одеял у тебя наверняка с избытком.
— Я тебе говорил — люблю уют. — Гарольд вернулся за стол, но сел теперь не напротив, а рядом с Анной и впился жадным взглядом в ее лицо. — Неужели мне придется ждать новой встречи до Пасхи? Стоит ли запрещать мне видеть тебя хотя бы изредка?
Анна неожиданно почувствовала себя неловко. В самом деле, сейчас — не восемнадцатый, а двадцатый век. Кому интересна ее личная жизнь? Кто ее осудит?
— Хорошо. Если тебе так уж хочется, приезжай, — сдалась наконец она. — Но имей в виду: засиживаться допоздна я тебе не позволю.
— Бережешь свою репутацию?
— Нет. Просто не хочу вести уроки, засыпая на ходу и зевая каждые две минуты.
— Я не ослышался, мисс Ролтон? Вы согласились принять меня в один из свободных вечеров?
— Не дурачься, Гарольд, — сказала она устало.
— И ничего за этим согласием не кроется?
— Ровным счетом ничего.
— Попробую проверить, — решительно заявил Гарольд и наклонился к Анне.
Крепко сжав Анну в объятиях, он страстно поцеловал ее.
Анна сжалась, протестуя, и секунду спустя Гарольд ослабил объятия и с трудом оторвался от ее губ.
— Ты обещал, что не будешь возвращаться к тому, на чем мы остановились в машине, — упрекнула она его.
— Я и не возвращаюсь, я начинаю все сначала. Только на этот раз, — прошептал Гарольд, обжигая ее щеку жарким дыханием, — мы не в машине, не на холодной темной дороге, а у меня дома — в тепле, уюте и полном уединении. Эти условия нравятся мне гораздо больше, — он осторожно сжал губами мочку ее уха, — и мне гораздо приятнее обнимать тебя.
Черт побери, и мне тоже приятнее, подумала Анна. Тем не менее она решительно отстранилась.
— Признаю свою ошибку. Не надо было приезжать к тебе.
Гарольд удерживал Анну за плечи, и она поняла, что вырываться не имеет смысла.
— Не будем обманывать друг друга, — шепнул он. — Я хочу тебя, и ты, очевидно, тоже хочешь меня.
Анна залилась краской.
— Но ты не бойся, — продолжал Гарольд. — Я не пойду дальше, если, конечно, ты не захочешь.
— Я подобными вещами не увлекаюсь, — стараясь казаться спокойной, сообщила она.
— Почему? — удивился Гарольд.
— Потом чувствуешь себя скверно.
Гарольд мягко рассмеялся.
— По-всякому бывает, моя хорошая.
— Для тебя — может быть, но мне не везло, — сухо сказала Анна.
— Это заметно даже сейчас, — отозвался Гарольд таким тоном, словно они обсуждали результаты какого-то эксперимента. — Я получаю удовольствие от твоей близости, от тепла твоего тела, у тебя же единственное желание — убежать.
Если бы это было так! — подумала Анна.
— Не буду утверждать, что мне это неприятно, — сказала она, — но, знай я, что подобное завершение программы ты считал само собой разумеющимся, я сразу после ланча прямиком отправилась бы домой.
— Так вот оно что! — хохотнул Гарольд. — Я наконец понял!
— Интересно, что ты понял?
— Понял, почему все эти дни к вам страшно было подступиться, мисс Ролтон. Вы были колючей как ёжик. — Он усмехнулся. — Ты, Энни, была убеждена, будто я явился в Берривуд, ни секунды не сомневаясь, что ты бросишься мне на шею. Да и теперь, по-твоему, ожидаю от тебя того же.
— Ты прав, так я и думаю, — согласилась она, — но меня больше всего волнует вовсе не это.
— А что же?
— Я никак не пойму, почему ты так ведешь себя. — Анна, прищурившись, взглянула на него. — В студенческие годы ты не видел во мне женщину, даже и не помышлял соблазнить меня или хотя бы слегка поухаживать. Что же случилось сейчас? Только, пожалуйста, не говори, что, как только ты увидел меня в тот день возле школы, с твоих глаз спала пелена и ты потерял голову. Я все-таки не дура, Гарольд.
— Я никогда не считал тебя глупой, — возразил он, — но сейчас, наверное впервые, ты не можешь решить элементарную задачку. Ответ в сущности очень прост. Я — мужчина, ты — крайне привлекательная женщина…
— И ты мечтаешь затащить меня в постель, — закончила за него Анна.
— Не скрою, мечтаю. Но это не значит, что считаю само собой разумеющимся. Сейчас, например, я безмерно радуюсь хотя бы тому, что ты сидишь рядом со мной.
Он крепче прижал ее к себе. Анна не стала сопротивляться, задумавшись над словами Гарольда. Бесспорно, ей приятно чувствовать близость Гарольда. У нее сладко кружилась голова от тепла его тела, от ощущения силы и мужественности, о которых она мечтала в робких девичьих грёзах. Однако в те дни фантазия не заводила ее дальше объятий и поцелуев. Но теперь, когда она давным-давно распростилась со своими мечтами, Гарольд захотел большего, захотел обладать ею. Так может быть…
— О чем ты думаешь? — тихо спросил Гарольд.
— Я думала о том, что твое желание утащить меня в постель не такое уж недопустимое.
— Повтори, что ты сказала! — потребовал он.
— Уверена, ты все прекрасно слышал.
— Значит, ты думаешь, что это было бы неплохо? На мой взгляд, эта мысль, безусловно, восхитительная, но…
— Надеюсь, это прекратит мои мучения.
— Мучения? — резко переспросил Гарольд и, заглянув Анне в глаза, спросил: — Что ты имеешь в виду?
Анна ответила ему вызывающим взглядом.
— Новая встреча с тобой разбудила демонов прошлого. Может быть, проведя ночь в твоей постели, я их утихомирю.
Выражение глаз Гарольда стало жестким и отстраненным.
— И, лежа рядом со мной в постели, ты, милая Энни, будешь радоваться только тому, что получила такую возможность?
