— Это называется «роска», огромный пирог, — пояснил Брук. — Его пекут деревенские женщины, и каждая должна принести что-то для выпечки, сейчас мы увидим, как его внесут в церковь, там благословят и потом возложат к святому лику.
Заслушавшись его рассказом, Каран забыла про записи, пока он раздраженно не напомнил ей:
— Записывайте быстрее, иначе все скоро забудется.
Они вместе вошли в переполненную церковь. Священник прочел молитву над этой огромной, в четыре фута, хлебной плетенкой, на которой были старательно вылеплены цветы и листья. Каран поражалась, где они изготовили такой шедевр хлебопекарного искусства, видимо, на этот случай существовала специальная печь. Затем роску снова осторожно поместили на торжественный белый помост и вынесли на площадь. В это время, вскарабкавшись на каменный выступ дома напротив, Брук сделал несколько фотографий. Каран старалась держаться к нему поближе, чтобы не потеряться в толпе.
— А теперь куда они направятся? — спросила она у него, когда процессия двинулась по площади.
— Пронесут пирог по центральным улицам и вернутся сюда. Думаю, там ничего интересного происходить не будет. Просто подождем их здесь.
Через полчаса множество женщин в длинных черных платьях, красно-белых вышитых жилетках и ярких платках собрались в центре площади.
— Что сейчас будет? — поинтересовалась Каран.
— Те, кто умеет терпеливо ждать, скоро все узнают, — поддразнил ее он.
— Не обязательно. Можно ждать не в том месте или не в то время и пропустить все самое интересное.
Брук Элдридж повернулся и посмотрел на Каран:
— Ах какая глубокая философская мысль! Надо будет запомнить! Это же может изменить всю мою жизнь.
Каран в свою очередь ответила ему тем же:
— Это мне записывать или ваши последние замечания не для протокола?
В этот момент с оглушительным звоном процессия вновь вступила на площадь и собралась в ее центре. Толпа наряженных женщин молча ожидала, пока там ставили деревянные столы, покрывали их белой скатертью и осторожно устанавливали в центре роску. С плетенки сняли бело-голубые ленты, и каждая женщина отрезала от нее небольшой кусок. Когда женщины отошли, это послужило сигналом толпе, и все — мужчины, дети, женщины — кинулись к булке и стали быстро разбирать то, что осталось.
Брук стоял на ступеньках и снимал все это.
— Те, кому повезет отхватить себе кусочек, — говорил он, — будут ограждены от злых чар, их скот также будет избавлен от болезней и падежа на целый год.
Каран торопливо заносила услышанное в блокнот, хотя была уверена, что никогда не забудет даже мельчайших деталей праздника.
Когда с роской было покончено и толпа разошлась, Брук предложил пообедать в небольшом трактире в паре миль от деревни.
— Сегодня здесь повсюду будет слишком людно.
Хозяин трактира горячо приветствовал Брука Элдриджа, словно старого друга, который слишком долго был в отъезде, однако Каран достался лишь любопытный взгляд. Каран припомнила гнусные заявления Поля, что отсутствие Брука на вилле объясняется его романами с местными девушками.
За обедом Каран читала Бруку свои записи, чтобы проверить, все ли правильно.
— Вы меня обрадовали тем, с какой легкостью расшифровываете стенографические значки, — сказал он. — Обязательно в следующий раз приглашу вас куда-нибудь в качестве личного секретаря.
Она собиралась ему сообщить, что подумает над условиями найма, но промолчала. Несмотря на насмешки Брука, ей все больше нравилось его общество.
В конце обеда девушка принесла им кофе, но, узнав Брука, задела подносом о стол.
— Здравствуй, Анхелина, — поздоровался с ней Брук, но девушка, густо покраснев, пробормотала в ответ приветствие и чуть ли не бегом кинулась к двери, там она все-таки не удержалась и обернулась посмотреть еще раз на Каран. Потом нервно улыбнулась Бруку и исчезла за дверью.
— Это дочка хозяина? — деловито спросила Каран.
— Племянница. — Брук усмехнулся, словно припомнив былые удовольствия. — Она не всегда бывает такая застенчивая.
Когда они уходили из трактира, Каран заметила, что Анхелина робко, бочком выглянула из-за двери и, завидев Брука, собралась уже было исчезнуть обратно, но тот схватил ее за запястье и удержал.
Каран улыбнулась и медленно пошла к машине, оставив парочку поболтать наедине, но Брук пошел за ней, по-прежнему держа Анхелину за руку.
— Анхелина, — представил он ее Каран, затем повернулся к испанке: — Это английская сеньорита, ее зовут мисс Ингрэм.
Обе девушки обменялись приличествующими случаю любезностями и улыбками.
— Анхелина сообщила мне, что помолвлена, — объяснил Брук. — С каким-то горным разбойником.
Каран по-испански поздравила с этим Анхелину, и та явно очень обрадовалась, что англичанка прекрасно говорит на ее языке. Она уже перестала смущаться и стала радостно болтать про своего будущего мужа, который уже владеет несколькими виноградниками и собрался прикупить еще, так что в конце концов он станет богатым уважаемым человеком.
Затем она неожиданно спросила:
— А вы тоже помолвлены? — переводя взгляд с Брука на Каран.
Он улыбнулся и, казалось, не торопился отрицать это предположение, но Каран поспешила возразить:
— О нет, что вы. Ничего подобного.
Брук пожал плечами:
— У мисс Ингрэм наверняка есть жених в Англии.
Каран улыбнулась, понимая, что лицо у нее сейчас горит как в лихорадке. Она тепло попрощалась с Анхелиной и быстро направилась к машине.
Через несколько минут они выехали на горную дорогу. Перед ними открывалась чудесная панорама: обширная долина с уходящей за горизонт полоской моря, а с запада — массив серых каменных гряд взмывал высоко в небо на фоне заходящего солнца. Брук остановил машину. Он прикурил сигару и вышел, открыв дверцу для Каран.
— Здесь так безлюдно, — сказала она. — Нам уже несколько миль не попадалось ни одной машины.
— Для разнообразия это даже приятно, знаете ли, особенно когда читаешь в английских газетах о постоянных пробках на дорогах. А вы боитесь уединенных мест?
Опираясь на машину, Каран смотрела вдаль на расстилающийся перед ними пейзаж.
— Нисколько. Если, конечно, нам не грозит опасность подвергнуться нападению тех горных разбойников, о которых вы говорили.
— Нет, не думаю. — Он указал вправо. — Не знаю, видно ли вам, но там внизу как раз находится вилла вашего драгоценного дона Рамиро.
И в самом деле за пышными кронами деревьев она углядела край белой стены.
— Вы там бывали? — поинтересовалась она.
Он хмыкнул:
