– Слушай, Ник, я ценю твой великодушный жест. Но в этом нет необходимости. Я понимаю, что больше не могу участвовать в бизнесе. Меня это устраивает, – закончил он.
Он лгал. Ему было ужасно больно остаться в стороне от дела, которым он привык заниматься с тех пор, как обнаружились его способности в бухгалтерии. Но он не мог избавиться от навязчивой идеи, что больше не имеет права быть частью семейного бизнеса. Он не смог бы видеть, как те добрые чувства, которые его родственники пока питают к нему, перерастают в раздражение и неприязнь. Он не мог оставаться там, где его уже не могли считать членом семьи, потому что слишком любил их всех.
Ник неодобрительно покачал головой.
– Не могу поверить, что мне приходится объяснять тебе очевидные вещи. Мы ведь выросли вместе и должны понимать друга друга. Я люблю тебя. Джо, Алекс и Рози любят тебя. Твои племянница и племянник любят тебя. Ты обещал им, что, когда они подрастут, научишь их пользоваться калькуляторами, которые ты им подарил.
– У них есть родители и два дяди. Тут не надо быть семи пядей во лбу, – пробурчал Люк. Это был удар ниже пояса – вмешивать в этот разговор детей, которых он безумно любил. – Ник, ты не облегчаешь мне жизнь.
– Хорошо. Надеюсь, я делаю ее невыносимой. Мама и отец совершенно подавлены твоим поступком, – сказал он, размахивая письмом.
– Я вам не нужен.
– Вот тут ты ошибаешься, – твердо сказал Ник. – Ты всем нам нужен и как специалист, и как человек. У тебя долг перед всеми нами.
Люк кивнул.
– За крышу над головой, еду, одежду и самое лучшее образование. – Он тяжело вздохнул. – И они скрывали от меня, кто я такой на самом деле. Как к этому относиться, по твоему мнению?
– Только с благодарностью. Подумай, сколько сил им потребовалось, чтобы вырастить и воспитать тебя. Ты унаследовал многое от них, братишка. Такая новость сломила бы более слабого. Благодаря маме и отцу ты по-прежнему стоишь на ногах. – Он снова потряс письмом. – Это твой единственный промах.
Люк проигнорировал его слова. Он хотел узнать еще кое-что.
– Как ты относишься к маме, зная, что она сделала?
– Я люблю ее, – просто ответил Ник. Он запустил руку в волосы. – Я знаю, что это сложно. И стараюсь не осуждать никого, если мне не пришлось побывать на его месте. Я не знаю, что это такое – иметь троих детей, растить их и при этом чувствовать себя одинокой. Не думай, я вовсе не оправдываю ее поступок. Но она хороший человек. Мне просто хочется понять, почему это случилось. И, наверное, я сумею это объяснить, когда у нас с Эбби появится свой ребенок. Пойми, что прежде всего – это дело мамы и отца, а они разобрались с этим давным-давно.
Он взял заявление Люка и разорвал его. Потом сложил половинки и разорвал их на мелкие кусочки.
– Зачем ты это сделал? – спросил Люк.
– Твоя отставка не принимается, отклоняется, называй, как хочешь.
– Ты должен ее принять.
– Нет, не должен. Ты нам нужен. А тебе нужна работа, особенно сейчас. – Ник улыбнулся в первый раз с того момента, как вошел в дом. – Когда вы собираетесь сообщить всем?
– Вы? Кто? О чем ты говоришь?
– О тебе и Мэдди. Вся семья уже знает, что вы провели вместе ночь после свадьбы Алекса и Франни. Когда вы собираетесь сообщить нам о ребенке?
Люк почувствовал себя так, словно его ударили.
– Ребенке?
О боже! Так вот что происходит с Мэдди!
– Да, Эбби ждала своей очереди на обследование в приемной у гинеколога и видела там Мэдди, которая записывалась на анализ крови. Эбби как раз вызвали к врачу, поэтому она не успела принести Мэдди свои поздравления. Так что я делаю это от нас обоих. Поздравляю, Люк, – сказал он, протягивая руку.
Люк пожал ему руку с отсутствующим видом. У Мэдди будет ребенок? И она ему ничего не сказала? Просто какая-то эпидемия лжи, все утаивают от него информацию! Хоть кто-нибудь из дорогих ему людей способен говорить правду? Он намерен это немедленно выяснить.
Мэдисон только что вышла из ванной комнаты и устало прислонилась к стене, когда позвонили в дверь.
Съеденная лазанья все-таки не пошла ей впрок, и только сейчас она почувствовала себя лучше, хотя и испытывала страшную усталость. Она откинула со лба влажные волосы и глубоко вздохнула. Было еще не поздно, но она никого не ждала. Если не открывать дверь, может быть, тот, кто там, уйдет.
Но в дверь снова настойчиво позвонили. В третий раз… В четвертый…
– Нет ничего хуже надоедливого посетителя, – пробормотала она, идя к двери.
Сердце ее ухнуло вниз, когда, открыв узенькое окошко рядом с дверью, она увидела, кто стоит на улице.
– Люк! Что случилось?
Она поняла, что что-то произошло. Впрочем, догадаться было нетрудно. Она оставила его наедине с братом совсем недавно, и они наверняка повздорили. Он был мрачнее тучи.
– Почему ты не сказала мне, что беременна? – прорычал он. – Или, возможно, вопрос нужно сформулировать иначе – ты собиралась сообщить мне, что у нас будет ребенок?
Мэдисон покачнулась и ухватила ь за дверь, чтобы не упасть.
– Я… я не знаю, что сказать. Откуда ты узнал?
– Вы с Эбби посещаете одного и того же врача. Ты не видела ее там? – сердито спросил он.
Мэдисон, подумав, покачала головой.
– Нет.
Офис врача был устроен таким образом, что пациенты могли выйти из смотрового кабинета, пройти по коридору к регистратуре и выйти из офиса, не проходя через приемную. С каждой стороны были матовые двери, так что Эбби могла видеть ее, а Мэдисон нет. То, что они с невесткой Люка выбрали одного и того же врача, не было просто совпадением. Этот гинеколог был одним из лучших специалистов и имел прекрасную репутацию. К нему было очень трудно попасть, и сначала Мэдисон предложили другого врача. Но ей все-таки удалось добиться приема к доктору Вирджинии Ольсен после того, как она пообещала ей заняться юридическими вопросами, связанными с ее любимым детищем – женским приютом.
– Входи, Люк. Мне не хотелось бы обсуждать это на пороге. – Она вошла внутрь и закрыла дверь. – Хочешь что-нибудь выпить?
– Да.
Он последовал за ней в кухню и оперся о стойку, отделяющую ту часть кухни, где стоял холодильник, плита и готовилась пища, от обеденного стола. Отчасти она была рада, что он сохраняет дистанцию между ними. Но еще больше ей хотелось, чтобы он заключил ее в объятья и покрепче прижал к себе. Она хотела, чтобы он сказал ей, что все будет хорошо, даже если это не так. Никогда прежде у нее не было человека, на которого она могла бы опереться. Нет причин думать, что сейчас все изменится. Главное, что она не могла ему этого позволить, даже на короткое мгновение слишком тяжело будет потом, когда он уйдет.
– А, меня только что осенило, почему ты так категорично отказывалась от вина. Потому что ты беременна, – сказал он.
