У меня по спине побежал холодок. Услышав от Мориарти эти слова, я ощутил, пока что безо всяких рациональных оснований, что он представляет для мира куда более значительную опасность, чем мы с Холмсом могли себе вообразить. Меня охватила сильная усталость. Хотелось покончить с этим рискованным предприятием, которое казалось столь волнующим в начале. Была ли усталость связана с предательством Лили, накопилась ли после всех переездов и усилий, или же эликсир Холмса дал осечку в ходе полного омоложения, я не мог сказать.
— Бросьте, профессор, — вздохнул я, — хватит играть в кошки-мышки. Просто расскажите мне, что вы имеете в виду, и торжествуйте, сколько душеньке угодно.
Мориарти рассердился, и я понял, что ему хотелось более эффектного сопротивления с моей стороны, большей живости, чтобы он мог с удовольствием раздавить меня, несмотря на яростные протесты. Но моя эмоциональная капитуляция лишила его подобного удовольствия. Он быстро ослабил верёвки, которые привязывали мои щиколотки к ножкам стула, резко поставил меня на ноги и потянул за собой к выходу из кабинета. Поскольку я долго просидел в неподвижности, то с трудом мог идти, запнулся и свалился на деревянный ящик прямо у двери. Мориарти схватил меня за плечи, снова поставил на ноги и, выругавшись себе под нос, грубо подтолкнул вперёд.
Мы долго кружили и петляли по мрачному зданию завода, поднимаясь по металлическим лестницам и обходя пыльные станки, и наконец оказались в цеху, где было чисто и светло, а посредине возвышался огромный цилиндр, вокруг которого трудились люди. Здесь мы остановились.
— А это, — сказал Мориарти, и его голос дрожал от переполнявших профессора чувств, — ретортная печь, которая используется для процесса очистки. Она выдерживает высокие внутренние температуры и давление выше атмосферного. Но вы не понимаете, что за этим скрывается, доктор, а я вижу основу для орудия, которое может с достаточной точностью выпускать тяжёлый и большой заряд на многие километры. Мои люди внесли необходимые изменения под моим руководством, и ретортная печь превратилась в пушку. Обратите внимание на пятно света на крыше здания, как раз над печью.
Я посмотрел наверх и увидел маленькое окошко над цилиндром.
— Это одно из изменений, о которых я говорил, — продолжил Мориарти. — Цель — наклонять пушку из вертикального положения, чтобы она по-прежнему была нацелена в небо, но снаряды летели по заданной мной параболической дуге, а не приземлялись на это здание.
— И где же второй конец параболической дуги? — не выдержав, полюбопытствовал я.
— Ага, доктор! — воскликнул он. — Вам всё-таки интересно! Я отвечу на ваш вопрос буквально через мгновение, но пока что позвольте привлечь ваше внимание вон к тому большому стальному контейнеру за пушкой.
Я посмотрел в указанном направлении и увидел то, о чём говорил профессор, но, кроме того, я увидел ещё и Лили Кантрелл, которая увлечённо беседовала с кем-то рядом с контейнером. Мориарти с жаром рассказывал мне о содержимом контейнера, но я его не слышал. До сих пор я полагал, что смирился с потерей Лили, ну или убедил себя в этом. Но сейчас я понял, что обманывал себя, и мои чувства к Лили сильнее прежнего, как и моё желание быть с ней рядом. Если у меня и оставались какие-то сомнения касательно моих чувств, то зашкаливающий пульс, затруднённое дыхание и эмоциональный дискомфорт, который я испытал, неожиданно снова её увидев, лишили меня всяческих иллюзий. Словно почувствовав мой страстный взгляд, Лили отвлеклась от рабочего, с которым разговаривала, и взглянула в нашу сторону. Даже на расстоянии я видел, как она вздрогнула от удивления, узнав меня. Мы несколько минут смотрели друг на друга, и время словно остановилось, а потом она отвела взгляд и возобновила разговор с рабочим в спецодежде.
Я с трудом вновь сконцентрировал внимание на том, что говорил Мориарти. Я пропустил его хвастовство собственными познаниями в ядерной физике и описания теоретических работ, которые он якобы проделал ещё в девятнадцатом веке, раньше величайших учёных поздних эпох.
— Теперь технология наконец-то догнала мою теорию, — продолжил он. — Я могу использовать механизмы, построенные другими, чтобы создать оружие. На основе материалов, которые украли за последние пару недель мои люди и новые знакомые, я собрал плутониевую бомбу, которая в веке двадцатом называется ядерной. Она хранится в этом контейнере, окружённая, как полагается, защитным материалом, в этом я могу вас заверить. Осталось доделать кое-какие мелочи, прежде чем можно будет использовать бомбу в качестве снаряда для моей пушки, и тогда всё будет готово.
Все эти откровения повергли меня в изумление. Я уточнил:
— Готово для чего?
Мориарти пропустил мой вопрос мимо ушей и произнёс задумчиво, словно размышлял вслух:
— Возможно, у меня ещё есть время усовершенствовать способ детонации, чтобы можно было обойтись без часового механизма. Но срок поджимает, и мне нужны гарантии.
— Ради всего святого, — воскликнул я, — какой дьявольский план у вас родился?
Он довольно улыбнулся, и я понял, что Мориарти добился от меня желаемой реакции. Очевидно, он показал мне свою пушку и рассказал о бомбе исключительно для собственной забавы.
— Доктор Уотсон, — произнёс он таким мягким и обходительным тоном, каким один джентльмен мог бы обратиться к другому в курительной комнате лондонского клуба, — всё очень просто. Через два дня президент Соединённых Штатов приедет в Солт-Лейк-Сити на мероприятие, которое американские политики называют затейливой фразой «налаживание отношений с избирателями». Он уже объявил, что планирует в числе прочего обратиться с короткой речью к тем, кто соберётся приветствовать его в аэропорту Солт-Лейк-Сити, расположенном к западу от самого города. Уверен, я достаточно сказал.
— Я не понимаю… — начал было я в замешательстве, но тут до меня дошло, в чём заключался план этого безумца. — Вы направите бомбу на аэропорт, когда приедет президент!
Я был поражён не только наглостью, но и злонамеренностью плана.
— Именно так я и поступлю. — Профессор с любовью посмотрел на пушку. — Пуля, выпущенная в премьер-министра, была незначительным и слишком грубым преступлением, не достойным Мориарти, — заявил он. — Да и Англия, как я выяснил слишком поздно, теперь на вторых ролях. Но тут! Это достойный пункт в моём послужном списке, и он куда вероятнее приведёт меня к власти, как я того хочу!
— Но ведь, — в отчаянии начал я, надеясь найти какое-нибудь слабое место в плане, указав на которое, смогу переубедить Мориарти и удержать от страшного шага, — определённо подобные бомбы достаточно мощны, и удар окажется такой силы, что уничтожит и вас заодно с президентом.
Мориарти отмахнулся:
— Уж поверьте, что мне хватило ума принять и это в расчёт, доктор. Бомба маленькая и, выражаясь современным языком, достаточно «чистая», так что пострадает только аэропорт. Большая часть города останется нетронутой, а мы здесь определённо в безопасности. Отсюда вы можете сделать вывод, что главное — это расчёт времени. Я поставлю одного человека дежурить на горе, рядом с которой расположен завод. Он будет смотреть в телескоп на аэропорт, чтобы увидеть, как приземлится самолёт президента, и в нужный момент подать мне сигнал. Для дополнительных гарантий я включу радиоприёмник и телевизор на местных каналах, по которым сразу же сообщат о прибытии президента. Как видите, я всё спланировал.
