Краем глаза Симон успел заметить, как молодой рыцарь бросил на него исполненный отвращения взгляд. «Ничего удивительного», — подумал де Монфор. Он прекрасно понимал, сколь чужды южанам цели его похода. Ну ничего. Подобно их подданным господа из Монвалана будут либо уничтожены, либо приведены к полному повиновению. Симон собрался было слезть с седла, но внезапный крик помешал ему это сделать. К нему бежал что-то оравший Амори.
— Папа, быстрее! — кричал юноша срывающимся от волнения голосом. — Они атаковали нас у моста через реку.
Симон, пришпорив коня, пустился во весь опор.
— Взять их под стражу! — успел он крикнуть Сито, указывая на делегацию горожан.
— Атакуют у моста? — не поверил своим ушам Беренже. — Они что, совсем спятили?
Рауль покачал головой. Сердце его выскакивало из груди, когда он смотрел вслед де Монфору. Он чувствовал страх, и ему было стыдно. Кроме этого, он испытывал ярость. Сито явно издевался над ним и его отцом, де Монфор дал ясно понять, что Монваланов не стоит брать в расчет. Рауля тошнило от чувства собственной слабости и ничтожества.
Сито скомандовал своим солдатам взять под стражу горожан и пошел надевать доспехи, не забыв спросить у Рауля и Беренже, не желают ли они предварительно исповедаться перед битвой. Его свиные глазки при этом горели злобой.
— Спасибо, но о спасении своей души мы как-нибудь сами позаботимся, — с каменным лицом изрек Беренже. Прекрасно зная, что он не способен сдерживать свои эмоции подобно отцу, Рауль, пошатываясь, зашагал прочь.
Недисциплинированная часть гарнизона Безье, презиравшая армию северян, слишком далеко зашла в своей наглости, атаковав сторожевой пост крестоносцев. Шатры были сожжены, а лошади перебиты. Солдаты де Монфора достойно ответили на этот вызов. Схватив в руки первое попавшееся, вплоть до палаточных кольев и кухонных черпаков, они бросились в столь яростную контратаку, что не прошло и пяти минут, как горожане бежали с поля брани. Обитатели крепости пошатались закрыть ворота перед самым носом наседавших северян, однако в проеме застрял сраженный мечом воин, и сделать это не удалось. Тоненькая струйка крестоносцев, просочившихся в город, превратилась в мощный поток. Наемники и пехота повалили в Безье, подгоняемые лязгавшими железом конными рыцарями, оруженосцами и высокородными дворянами. Они заполнили городские улицы, сметая все на своем пути.
Напоминавший краба в своих массивных латах толстяк Сито вместе с де Монфором наблюдал за разорением города, посмевшего оскорбить воинов христовых.
Симон, преднамеренно забрызгав свою белую лошадь кровью, с интересом разглядывал свой обагренный меч.
— Ну что, не пора ли прекратить эту бойню? — спросил он.
— Что, что? — не расслышал Сито сквозь непрерывные крики и звон мечей.
— Как насчет верных христиан? — продолжил Симон. — Не оставить ли их в живых? В особенности тех, кто побогаче, — пусть откупятся данью и идут на все четыре.
Сито уставился на труп зарубленной женщины, через который побоялась переступить его лошадь. Кровь расползлась по горячей летней пыли. Мухи уже облепили лицо, на котором застыла странная улыбка. Аббат вспомнил о доверенной ему священной миссии.
— Нет, — тихо промолвил Арно Амальрик. — Убивай их всех. Господь разберется.
Симон вложил меч в ножны.
— Ты сам решил? — лаконично изрек он, возлагая всю ответственность на плечи легата. В конце концов, Сито являлся лишь номинальным предводителем крестового похода. Симону самому хотелось, чтобы бойня продолжалась. Его планам вполне соответствовало, чтобы эта первая битва за первый крупный город стала кровавой резней. Пусть другие города теперь быстрее капитулируют, иначе их постигнет судьба глупцов.
Однако весьма предусмотрительно было изначально переложить всю вину за содеянное на аббата. Повернувшись в седле, Симон крикнул Амори и двум своим крестоносцам:
— Передайте приказ — убивать всех по всему городу безо всякой пощады. А также я требую, чтобы командиры расставили охрану во избежание стихийного мародерства. Все будет разделено поровну, как только город будет наш.
— Да, сир, — ответил старший из оруженосцев, Жифар, которого скоро должны были посвящать в рыцари. Амори и Вальтер побледнели как смерть, но так и не посмели произнести ни единого слова.
— Поедете со мной? — спросил Симон у Сито, когда юноши, отсалютовав, ускакали выполнять приказ. В его голосе чувствовалась легкая издевка. — Посмотрим, что мы сегодня добыли для царства христова.
* * *
На голове Рауля был боевой шлем, а значит, тошноту приходилось сдерживать. Золотистый Фовель то и дело вставал на дыбы, чувствуя трепетными ноздрями запах дымящейся крови. «И посмотрел я, и увидел коня бледного, и имя сидящего на нем было Смерть».
Рауль, его отец и подчиненный им монваланский отряд вошли в город последними, да и то только после настоятельных требований де Монфора. Полководцу требовались не одержимые жаждой крови и разбоя люди, способные положительно повлиять на других. У Рауля было такое ощущение, будто бы он проходит по кругам Ада. Все городские здания были в огне, в том числе и церкви, которые участники крестового похода должны были по идее защищать. Удушливый дым выедал глаза. Сквозь черные клубы и красные языки пламени взгляд рыцаря то и дело наталкивался на изрубленные трупы безуспешно пытавшихся спастись горожан: юноши, девушки, старики, матери, отцы, малые дети. Фовель осторожно переступил через лежавшую лицом в грязи старуху. Ее посиневшие руки намертво вцепились в ребенка, которого она пыталась защитить. Рауль подумал о Клер, о том, что ей скоро рожать.
— Нет, — судорожно прохрипел он. Его руки были залиты кровью точно так же, как и у негодяя, убившего слабую женщину и невинное дитя. Чуть дальше по улице Рауль наткнулся на несколько отрезов ярко-зеленого шелка, валявшихся у входа в небольшую торговую лавку. На пороге сплелись в вечных объятиях мародер и местный горожанин. Они удавили друг друга одновременно.
Беренже поравнялся с сыном.
— Это проклятый день для всех нас, — с трудом выдавил он.
Рауль хотел было перекреститься, но его одолел сильнейший позыв рвоты. Из узенького прохода между домами появился небольшой отряд армии северян. Стук их сапог был совершенно не слышен из-за рева бушующего пожара и падающих перекрытий. Предводитель отряда подошел к монваланцам. Он был крепко сложен, имел лисье лицо и совершенно невыносимый взгляд.
— Я так понимаю, что о приказе вы уже знаете?
— Каком приказе? — не понял Беренже. Нижняя часть лица северянина, не прикрытая стальной личиной, искривилась в презрительной ухмылке.
— Приказано убивать всех безо всякой пощады. Легат сказал, что все они должны погибнуть потому, что посмели нам сопротивляться. Всю добычу приказано свозить в лагерь. Распоряжение самого де Монфора. А если поймают того, кто спешит побыстрее набить свои собственные карманы, его ждет такая же печальная участь, как и вот этих ублюдков.
