— Не думаю, что сильно рискую, — ответил Шелдрейк, обозревая переполненный зал.
В этот момент среди ожидавших возникло какое-то движение, и волна пассажиров устремилась к выходу на посадку, увидев представителя наземного персонала авиалинии, который взял микрофон.
— Дамы и господа, начинаем посадку, ряды с тридцать седьмого по сорок шестой, — объявил он.
— Это нам, — сказал Бернард. — Пойду подниму отца.
— У меня двадцать первый ряд, — сообщил Шелдрейк, посмотрев в посадочный талон. — И похоже, самолет будет битком набит. Жаль, мне бы хотелось пообщаться с вами. Может, мы встретимся в Гонолулу? Вы где остановитесь?
— Еще не знаю, — ответил Бернард.
— Я — в «Уайетт Империал». Лучший отель в проспекте «Тревелуайз». Доплата тридцать фунтов в день, вернее, было бы столько, если бы я платил сам. Заходите как-нибудь выпить.
— Это очень любезно с вашей стороны, — сказал Бернард. — Я посмотрю. Не знаю, насколько буду свободен. Понимаете, я тоже не в отпуске.
— Да, я догадался, — заметил Шелдрейк, глянув на мистера Уолша.
4
Весь этот день они гнались за солнцем, но, пока ждали в Лос-Анджелесе пересадки, оно ушло далеко вперед, и во время перелета до Гавайев самолет настигла тьма. Бернард сидел у иллюминатора, но видел только черную бездну. В бесплатном журнале, предложенном авиакомпанией, он нашел карту с маршрутом следования: на всем пути от западного побережья Америки до Гавайских островов — а это расстояние в две с половиной тысячи миль — не было ни клочка суши. Что, если вдруг обнаружатся какие-то неполадки? Или внезапно откажут двигатели? Но подобная мысль, как видно, никого больше в самолете не волновала. Стюардессы, с цветами в волосах и в ярких разноцветных саронгах[17], щедро угощали бесплатными напитками до, во время и после ужина, и в салоне царила атмосфера праздника. Рослые американцы с пластмассовыми стаканчиками в руках прогуливались взад-вперед по проходам, словно в пабе или в клубе: наваливаясь на спинки сидений, они останавливались поболтать, хлопали друг друга по плечу и от души гоготали над шутками собеседников. Бернард завидовал их уверенному поведению. Сам он чуть ли не руку поднимал, чтобы попросить у экипажа разрешения покинуть свое место. Увидев Роджера Шелдрейка, идущего по другому проходу, Бернард спрятался за журналом. В данный момент он не чувствовал в себе готовности к еще одному семинару по туризму и не хотел беспокоить отца, который, к счастью, уснул. Бернард наложил запрет на аперитив, но позволил мистеру Уолшу сопроводить курицу в соусе терияки[18]маленькой бутылочкой калифорнийского бургундского, и этого оказалось достаточно, чтобы он отключился.
Свет в салоне приглушили, и начался еще один фильм. Бернард мог с уверенностью сказать, что за этот день он посмотрел фильмов больше, чем за последние три года. Герои — на сей раз романтической комедии, — богатые и красивые, были просто обречены полюбить друг друга, но им удалось, с помощью серии неправдоподобных недоразумений, отложить эту неизбежную развязку на час сорок минут. Сюжет был таким старым, что даже Бернард узнал его. Новой же деталью, причем слегка шокирующей, явилось для него то, что по ходу действия и герой, и героиня отправлялись в постель с другими любовниками: такого в фильмах, которые шли в кинотеатрике в Брикли, не показывали. Бернард посмотрел фильм с любопытством и вдвойне довольный, что отец спит.
По окончании фильма он тоже немного вздремнул и пробудился оттого, что в гудении двигателей появилась новая нотка, и от ощущения, что самолет падает. Они начали снижаться. За бортом по-прежнему царила полная тьма; однако через некоторое время, когда самолет повернул и лег на крыло, Бернард увидел в иллюминатор появившиеся как по волшебству огоньки нескольких нитей ожерелья, брошенного на черный бархат океана. Он потряс отца за плечо:
— Папа, проснись! Мы уже почти прилетели.
Старик застонал и проснулся, облизывая губы и потирая покрасневшие глаза.
— Ты должен на это посмотреть. Это поразительно. Садись на мое место.
— Нет уж, спасибо, верю тебе на слово.
Завороженный, Бернард припал к иллюминатору, прижавшись носом к стеклу и отгородившись ладонями от света в салоне, — самолет медленно снижался, приближаясь, по всей видимости, к Гонолулу. Постепенно мерцающие полосы света превращались в высотные здания, улицы, дома и мчащийся транспорт. Поразительно было вдруг обнаружить залитый светом современный город, пульсирующий, как звезда, на фоне черной беспредельности океана. И не меньшим чудом казалось то, что их воздушное судно, безошибочно найдя свой путь над тысячами миль темной воды, вышло к сей гавани света. В этом было что-то фантастическое — в ночном полете над океаном, — хотя потягивающиеся и зевающие вокруг пассажиры, похоже, воспринимали все как нечто само собой разумеющееся. Самолет снова резко сбавил высоту и накренился, вспыхнула красным светом надпись: «пристегните ремни».
Такого ночного воздуха, как в аэропорту Гонолулу, Бернард не ощущал никогда — теплого и бархатистого, почти осязаемого. Словно большой добрый пес облизывал твое лицо и дышал на тебя жасмином с едва уловимой примесью бензина, и ты чувствовал это практически сразу по прибытии, потому что переходы — в большинстве аэропортов душные застекленные галереи, являвшиеся всего лишь продолжением тесных самолетных салонов, — здесь были с обеих сторон открыты. Вскоре Бернард и его отец уже обливались потом в своей плотной английской одежде, но легкий ветерок овевал их щеки и шелестел листьями ярко освещенных пальм. Рядом со зданием аэровокзала было разбито что-то вроде тропического сада — с искусственными прудами и ручьями, с фонарями среди листвы. Именно эта картина, как видно, убедила мистера Уолша, что они наконец-то добрались до места. Он остановился, разинув от удивления рот.
— Смотри-ка, — произнес он. — Джунгли.
Пока они ждали багаж в зале прибытия, красивая смуглая молодая женщина в униформе «Тревелуйаз» подошла к ним и, ослепительно улыбнувшись, сказала:
— Алоха! Добро пожаловать на Гавайи! Меня зовут Линда, я ваша сопровождающая в аэропорту.
— Здравствуйте, — откликнулся Бернард. — Моя фамилия Уолш, а это мой отец.
— Прекрасно, — заметила Линда, вычеркивая их имена в своем списке. — Мистер Бернард Уолш и мистер Джон Уолш. — Она окинула их быстрым недоумевающим взглядом, к которому Бернард уже начал привыкать. — А миссис Уолш нет?
— Нет, — ответил Бернард.
— Хорошо, — сказала Линда. — Когда вы, джентльмены, возьмете свой багаж, пожалуйста, вместе с остальной группой подойдите к справочному бюро для святошечной встречи.
