— И еще: они ищут только самых хорошеньких, так что берегитесь.
— Спасибо, — она снова улыбнулась. — Прежде чем будете продолжать, вам кое-что надо обо мне знать.
— Что именно?
— Я замужем.
— Ну и чудесно. Эти инопланетяне, они, в общем, не зациклены на серьезных отношениях. Они просто любят повеселиться.
— В самом деле?
— Да. Они намного прогрессивнее нас.
— Ну тогда — почему бы и нет. Мне нравится все прогрессивное.
— Правда?
— Еще как. Я вам дам свой телефон. На тот случай, если инопланетяне не смогут установить со мной телепатический контакт.
Я понимаю, что это все весьма похоже на плохой диалог из тупенькой комедии для тинэйджеров, но наш разговор был именно таким, и уж если я решил быть честным, я не имею права что-нибудь в нем менять, даже ради книги. Мы тогда болтали больше часа. Я рассказывал ей про языки и хэви-металлические группы, а она мне — о своем муже, который сначала был ее соседом по комнате, который согласился взять ее в жены и освободить таким образом от армии. Незамужние женщины в Израиле служат два года, а замужних от службы освобождают.
Мы виделись почти каждый день, но недавно решили, что наши отношения должны стать чисто платоническими, пока не устранятся трудности, проще говоря, пока не умрет ее муж. Единственной проблемой было то, что каждый раз, когда мы встречались, все заканчивалось именно тем, чем мы по идее не должны были заниматься.
— Позвони мне, когда закончится твоя смена. Если мне не надо будет идти в больницу, заезжай.
Подают ужин: гречневый пирог, яйца вкрутую, салат из лука с латуком и много хлеба. Сладкого сегодня нет. Ассада Бенедикт уже крадется к себе в комнату: скорее всего, будет тайком жевать шоколад.
У Ассады Бенедикт страсть к шоколаду. Она тратит большую часть своего социального пособия на шоколадные батончики — она покупает их в кафетерии. Как-то раз я заглянул к ней в комнату (она думала, что я нахожусь на своем посту) и увидел, что она стоит на кровати и бросает кусочки шоколада Десте Эзре, которая голышом стоит перед ней на коленях на полу. Деста Эзра должна была ртом ловить шоколад, но промахивалась, и Ассада Бенедикт заставляла ее слизывать шоколад с пола, не прикасаясь к нему руками. Они не заметили меня. Ассада Бенедикт в экстазе смеялась. Деста Эзра потела. У нее круглые, полные, довольно большие для ее маленького тела груди с твердыми сосками, и они вздрагивали всякий раз, когда она пыталась поймать кусок шоколада в воздухе. У нее были маленькие темные пальцы на ногах, а на животе еще был детский жирок. На её блестящих круглых ягодицах отражался свет комнатных ламп дневного света.
Я развернулся и очень тихо ушел на пост сиделки, сел за свой стол с пластиковой крышкой и крикнул: «Ассада Бенедикт!»
Наверное, через минуту она появилась на пороге.
— Не ешь шоколад в своей комнате.
— Я не ем шоколад. Я мертвая.
— У тебя в постели заведутся тараканы. Есть можно только на кухне.
Ужин закончился. Абе Гольдмил надевает длинный желтый клеенчатый фартук и начинает мыть тарелки, доводя их чистоту до совершенства. Все остальные собираются ложиться спать, как вдруг в дверях появляется очень странный человек. Он низенький и тощий, у него грязные кроссовки, серый костюм, желтый галстук и совершенно кошмарная прическа. На иврите мы называем таких «накопления и ссуды».
— Шалом, — говорит он, — я Преподобный Иоахим.
— Врач? — спрашивает его Амос Ашкенази.
— Нет, — улыбается человечек. — Я Преподобный Иоахим.
— Тогда вам к начальству, — и Амос Ашкенази указывает на меня.
— Добрый вечер, — говорит Преподобный Иоахим. — Мы с вами сегодня разговаривали по телефону.
— Да, разговаривали.
— Я не отниму много времени. Я уйду через десять минут.
— Да не торопитесь.
— Ну, и где же наш подопечный?
— Вон там, — и я показываю ему Иммануэля Себастьяна, который сидит на диванчике перед телевизором и ковыряется в зубах мизинцем.
— Здравствуйте, — подходит к нему Преподобный Иоахим. — Я — Преподобный Иоахим из Церкви Истинного Распятия. Не помолитесь ли с нами, брат во Христе?
— Не помоюсь, — отвечает Иммануэль Себастьян. — Вы не видите, что я занят?
— Помолитесь, — говорит Преподобный Иоахим, — а не помоетесь. Не желаете ли вы помолиться с нами?
— Я не могу. Я болен.
— А что у вас за болезнь?
— НСВ.
— Да излечит вас Иисус.
— Я не верю в Иисуса.
— Но вы же христианин, не так ли?
— Конечно.
— Так как же вы не верите в Иисуса?
— НСВ.
— Простите?
— Нарушение Способности Верить. Я ни во что не верю.
— Но вы ведь говорите это только потому, что у вас это НСВ?
— Тот факт, что у меня НСВ, означает, что я действительно не верю в Иисуса.
— Но Иисус верит в вас.
— Может быть, у него нет НСВ.
— Я никогда раньше не слышал про НСВ. Простите за такой вопрос, но есть ли такая болезнь на самом деле?
— Посмотрите на меня. Я ни во что не верю.
— Я верю вам, но вы наверняка знаете, что некоторые люди, особенно пациенты психиатрических клиник, иногда симулируют заболевания.
— А Иисус может излечивать симулированные болезни?
— Иисус может излечить все.
— Тогда какая вам разница, настоящая у меня болезнь или нет?
— Нет, — Преподобный Иоахим прокашливается, — я что хочу сказать, эта ваша — НСВ — она на самом деле существует?
— А Иисус на самом деле существует?
— Конечно же!
— Тогда позвольте мне заметить, что НСВ столь же реальна, как и Иисус.
— Хорошо, хорошо. Я имею в виду то, что некоторые люди иногда, как бы это сказать, верят в то, что больны какими-то выдуманными болезнями.
— Это не про меня, — говорит Иммануэль Себастьян. — Я, как бы это сказать, не верю ни во что.
— Я не сомневаюсь, что ваше состояние именно такое. Но вы понимаете, опять-таки, что некоторые люди симулируют болезнь, чтобы не выполнять определенных вещей или обязательств.
— Например?
— Например, чтобы не ходить в церковь.
— Так то симулянты. Я же, в отличие от них, действительно не верю в Иисуса.
— И тот факт, что вы не верите в Иисуса, и означает, что вы больны?
— Совершенно верно.
— Но вы можете всего лишь быть неверующим. И это не означает, что вы душевнобольной.
