Чеп заключил, что виноват тут не Монти, виноват Гонконг — город, обрубающий у людей корни, заражающий их себялюбием и высокомерием, алчностью и бесхребетностью. Его родная мать и та не устояла. И Чеп ничего говорить не стал. Окинул взглядом зал Крикст-клуба и понял, что все эти люди сбегут при первых же признаках опасности.
— Если твой приятель надумает насчет сделки, скажи, чтобы связался со мной, — сказал Монти.
— Или со мной, — вставил Хойт.
«Какой приятель?» — чуть не сорвалось с языка у Чепа, но он вовремя спохватился.
Вернувшись в тот вечер в Альбион-коттедж, он увидел, что мать выставила на стол корзину с фруктами. Отчего, интересно, у нее такое сияющее лицо? Фрукты — они фрукты и есть. Назавтра на фабрике Мэйпин тоже принесла ему в кабинет корзину с фруктами. Очередную. На сей раз — с японской мушмулой, лонганами, мангустанами и киви. Красивые пальцы Мэйпин крепко стискивали ручку корзины.
— Человек дает это вам.
— Что за человек? — Чеп развернул записку, приклеенную к корзине скотчем. «Позвоните, пожалуйста».
— Из Китая, я думаю. Я его не знаю.
— Но он вас знает?
— Может быть.
Чепа взбесило это уклончивое «может быть», означавшее, что просьбу автора записки придется исполнить.
Провожая Мэйпин взглядом, он вновь ощутил, что возбуждается. В манере уходить, свойственной как ей, так и почти всем женщинам на свете, сквозила какая-то поразительная невинность: женщины всегда казались несколько беспомощными, неуверенными, робкими. Мужчины по большей части удаляются враскачку, словно в любой момент готовы обернуться, презрительно ощерить зубы; но женщины всегда как бы спешат убежать. У Чепа часто возникало безотчетное желание схватить уходящую за худые плечи и повалить на пол; он ненавидел себя за эти фантазии, больше подобающие какому-нибудь насильнику-психопату.
Когда в то же утро он позвонил мистеру Хуну, тот мгновенно взял трубку, судорожно схватил — вот именно схватил, словно всю неделю держал над телефоном руку в ожидании звонка.
— Вэй! — впопыхах произнес Хун на родном языке, а затем добавил: — Да?
— Я бы хотел с вами повидаться по одному делу, — сообщил Чеп, надеясь навязать Хуну свои правила игры.
— Большое спасибо, что перезвонили, — ловко увернулся мистер Хун. — Я так рад, что вы получили мою записку.
— У меня не очень-то много времени, — прервал его Чеп.
— У меня еще меньше, — отозвался мистер Хун. — Допустим, в клубе в шесть?
— В Крикет-клубе?
— В «Киске», — отрезал мистер Хун и положил трубку прежде, чем Чеп успел возразить.
Чеп и сам не мог бы сформулировать, чем его так напугала перспектива увидеться с мистером Хуном в подобном месте. И все же сердце у него екало. В «Киску» он явился, снедаемый чувством своей беззащитности. Мистер Хун, напротив, был сама бодрость и учтивость. Ага, вот в чем штука: в самоуверенности этого типа, а также в том, что он уже втерся в жизнь Чепа — великолепно поладил с матерью, свел знакомство с Мэйпин, мамой-сан, Бэби и Лус. Да и с Монти они, верно, закадычные приятели. Таким-то образом мистер Хун и обрел власть над Чепом.
Встретились они случайно еще на улице, у двери клуба, подле которой находился красный ящик-кумирня со злорадно ухмыляющейся богиней-дьяволицей, подсвеченной двумя красными лампочками. Мистера Хуна богиня не заинтересовала, но Чеп при ее виде, как всегда, внутренне поежился.
Мама-сан провела их в кабинку в дальнем зале. Мистер Хун держался в «Киске» как завсегдатай. Он поздоровался с барменом Венделлом, а тот, прежде чем отвернуться к телевизору, радушно помахал Хуну рукой. Это тоже насторожило Чепа. Девушки держались поодаль — видимо, Хун с ними об этом договорился заранее.
— Выпьем? — спросил мистер Хун.
— Мне — ничего, — заявил Чеп. — И никакие подарки мне больше не нужны, так что, пожалуйста, перестаньте их присылать.
Лицо мистера Хуна было скрыто тенью, но Чепу почудилось, что китаец мрачно улыбнулся, отвечая:
— Я пригласил вас встретиться со мной здесь именно потому, что для вас больше нет подарков.
Чеп, заранее отрепетировавший сцену отказа от даров, опешил.
— Да и ценными их, честно говоря, не назовешь, — тем не менее сказал он. — Фрукты были помятые, да и, как ни странно, у нас в хозяйстве уже есть один или два термоса.
Мистер Хун сказал:
— Думаю, вы согласитесь, что мне лучше пропустить мимо ушей то, что вы сейчас сказали, — и его улыбка, точнее, ухмылка сделалась очень зловещей. Но что он может сделать Чепу, этот заезжий китаец?
— Послушайте, — заговорил Чеп. — Мы вполне довольны нашей фирмой и участком, который она занимает. Мы не намерены ничего продавать.
— Это я знаю, — отозвался мистер Хун. — Но есть несколько моментов, которых не знаете вы.
Музыка в клубе играла, пожалуй, слишком громко. Она раззадорила Чепа, и он даже начал подумывать, не наорать ли на мистера Хуна так, как орал сейчас певец.
— Первое: если вы не продадите, через год вы будете уже не так довольны.
— Вам, значит, это наперед известно?
— Да. В моей власти будет сделать так, чтобы вы не были довольны.
Предчувствия Чепа оправдались: мистер Хун явился сюда, чтобы его запугать. Чеп весь затрясся, взбешенный наглостью этого китайского агрессора.
— Даже слышать не хочу, старина.
— С вашей стороны было бы умнее выслушать.
— По английским законам угрозы — это преступление. Стоит мне только вызвать сюда констебля из Лай Чжи Кока, и вас упрячут в каталажку.
— Не думаю. В конце концов, мы в клубе, где вас хорошо знают как пьяницу, если не похуже. Вы хотите, чтобы об этом везде стало известно?
— Вы пытаетесь меня шантажировать.
— Ничуть, — возразил мистер Хун. — После тридцатого июня будущего года я буду в Гонконге в официальном качестве, то есть с целью приобретения земельных участков, отвечающих стратегическим интересам Народно-освободительной армии. В будущем году это будет не предложение, а приказ, распоряжение, которому вы подчинитесь.
Издевательская музыка все гремела, в зале начали танцевать — проститутки и гуэйло, Бэби, Лус, другие девушки.
— Я рискну, — отрезал Чеп.
— Цена будет гораздо ниже. Мы сами оценим стоимость вашего участка.
— Мне-то что.
— Продажа будет принудительной, согласно директиве военных властей. По фиксированной цене. Возможно, мы решим расплатиться с вами в ренминби[12]. Вы сможете потратить их в Китае — и больше нигде.
