В то время как она спускалась к воде по широкой крутой лестнице, Арун стоял в гостиной особняка Флоры Клайв с пустой чашкой в руке. Он собирался унести ее, но задержался, слушая свою покровительницу.
– В Англии дождь другой – это я еще помню. Он похож на тонкую сеть, а облака напоминают клочки ваты. Серые промозглые дни надолго берут душу в плен. В Индии же ничто не бывает унылым, во всем проявляются сила и страсть. – Сказав это, Флора зевнула. – Сегодня лягу спать пораньше. В иные вечера не может быть ничего лучше, чем чашка горячего чая и теплая постель.
Услышав это, Арун облегченно перевел дыхание. Значит, он проведет ночь один. Однако женщина была начеку.
– Только не думай, что я окончательно постарела. Просто уж очень ненастная нынче погода и у меня разболелась голова. Кстати, мне пришла на ум одна идея. Надо как-нибудь пригласить сюда молодую проститутку или лучше двух. Мне будет интересно понаблюдать за вашим совокуплением!
У Аруна так сильно задрожали руки, что серебряная ложечка несколько раз звякнула о чашку. Вспоминая о разговоре с Соной, он чувствовал себя отвратительно. Кто же начинает знакомство с женщиной с таких чудовищных, постыдных признаний! Не иначе опиум развязал ему язык, а демоны вложили в уста предательские слова. И теперь его ждет очередное унижение – новая прихоть Флоры.
Молча повернувшись, юноша вынес посуду. Когда он вернулся, старуха разворачивала газету. Многие годы пресса служила для нее единственной связью с утраченной родиной, по которой она, впрочем, нисколько не тосковала.
– Смотри-ка! – сказала она. – Британское правительство рассматривает закон о повторном замужестве индийских вдов! Давно пора положить конец этим диким обычаям самосожжения или удаления от мира до конца жизни после смерти супруга!
– Это правда?
– Да. Если только индийцы согласятся соблюдать этот закон. Вполне возможно, он останется мертвой буквой. Ведь если речь идет о варварстве, вы на редкость упрямы. Не хотите получать счастье из наших рук!
С трудом дождавшись, когда Флора уйдет к себе и уснет, Арун выскользнул из особняка через черный ход и направился к задней калитке. Несколько дней назад он тайком сделал оттиски с ключей, которые стянул у Флоры, пока она лежала, одурманенная наркотиком, и попросил мастера изготовить дубликаты. Он хотел быть уверенным в том, что сумеет в любую минуту покинуть особняк.
На улице лил дождь и свистел ветер. В такую непогоду никто не заметил исчезновения юноши, а тот спешил по улицам, причудливо переплетенным, словно корни огромного дерева, не страшась ни ливня, ни даже молнии, порой сверкавшей так ярко, что чудилось, будто наступил Дивали[37].
Когда одна из вдов приоткрыла маленькое решетчатое окошко, она не поверила своим глазам. За воротами стоял мужчина! Он был совершенно мокрый; одежда облепила тело, с волос текла вода. Однако он не был похож на нищего, потому женщина спросила:
– Что вам надо?
Она ожидала ответа, что он заблудился, но юноша сказал:
– Я хочу увидеть Сону.
– Сону? Вы ее родственник?
– Нет, но…
– Это запрещено. Мужчинам нельзя сюда входить.
Окошко захлопнулось. Арун продолжал стоять перед воротами, потому что просто не знал, куда ему теперь идти. Он не напрасно задержался: створки со скрипом приоткрылись, и юноша увидел… Ратну.
– Ты! – обрадованно воскликнул он, но девушка не улыбнулась.
– Арун-бхаи, Сона исчезла! – взволнованно произнесла она. – Я искала, но ее нигде нет!
– Давно она пропала?
– Не знаю. Я боюсь, как бы не случилось самое худшее!
– Оставайся в приюте, – решил Арун. – Я постараюсь ее найти.
Он поспешил к Гангу под неутихающим дождем. На берегу не было ни души. Несколько лодок качались на приколе, рискуя быть сорванными. Шум вспученной, бурлящей воды оглушал, но бешеный стук сердца в груди был гораздо сильнее.
Позднее Арун говорил, что Сону спасло ее белое сари, хорошо заметное в темноте. Не успев броситься в воду, девушка поскользнулась на ступенях и упала. Ударилась о камни и осталась лежать, захлестываемая волнами.
Тонкая безжизненная рука погрузилась в воду. На голове с начавшими отрастать волосами виднелась ссадина. Бледные губы были скорбно сжаты, а веки печально закрыты.
Арун подхватил на руки ту, которую хотел защитить, чью боль желал уничтожить, и в отчаянии огляделся. В стороне, чуть выше гхатов, сгрудились лачуги. Когда их сносило водой, нищие обитатели складывали стены снова – из всего, что попадется под руку. Юноша поспешил туда, надеясь найти приют.
В одной из хижин Арун обнаружил двух женщин. К счастью, у них была медная жаровня, от которой шло тепло. Когда с Соны стянули мокрое сари и принялись растирать руки и ноги, она застонала, а потом закашлялась. Женщины укрыли девушку. Тряпье было ветхим, зато сухим, и вскоре она согрелась.
Открыв глаза, Сона увидела Аруна, который смотрел на нее с невыразимой нежностью.
– Ты жива!
– Я умерла.
– Пусть так. Ты умерла, сбросила в Ганг старую оболочку вместе с бременем кармы и можешь начать все заново, если только захочешь, – промолвил юноша, а поскольку девушка молчала, спросил: – Почему ты хотела утопиться?
– Я призналась Суните, что говорила с вами, а она передала это жрецам. Те велели мне пересказать им наш разговор. Я не могла этого сделать, и вместе с тем мне нельзя было их ослушаться.
Арун был потрясен ее великодушием и порядочностью. Он подумал, что его душа напоминает вывернутую наизнанку грязную одежду или пересохший колодец. Чистота этой девушки казалась чем-то беспорочно светлым и недосягаемо высоким. Как он осмелился отягощать ее совесть постыдными признаниями!
– Вы зря меня спасли, – добавила Сона. – Как я теперь вернусь в приют?
– Не возвращайся! – теряя голову, пылко воскликнул Арун. – Хотя ты брахманка, а я вайшья и недостоин целовать следы твоих ног, я все же прошу тебя уйти со мной! Английское правительство готовит закон, разрешающий вдовам повторно выходить замуж. Прошу, не отталкивай меня! Я люблю тебя! Будь моей! Прими от меня мангалсутру![38]Даже если откроется, что ты была вдовой, белые нас защитят.
Взяв руку девушки в свою, он слегка сжал ее, нежно погладил, а потом покрыл поцелуями.
Когда Сона посмотрела на него, Аруну почудилось, будто его душа взмыла ввысь, ибо, несмотря на нерешительность, сомнения и страх, в глубине ее взора словно зажглось маленькое солнце.
– Так ты согласна?
– Не знаю, – прошептала девушка, но юноша видел, что она просто не может сразу сказать «да».
