– Ты – классовый враг, и, следуя принципам советской власти, должен быть уничтожен, – безапелляционно заявил Фролов.
«Чистка» советских учреждений, будучи неотъемлемой составной частью похода большевиков против инакомыслящих, имела своей целью тотальное очищение государственных структур от лиц, «чуждых советскому строю». Поэтому означенная процедура практиковалась постоянно, производилась повсеместно и принимала разнообразные формы. Но вдаваться в такие тонкости Фролов не стал. Осмотрев дом хозяйским глазом, он бесцеремонно отодвинул Инокешина плечом и вошел внутрь.
– Живут же буржуи! – с восторгом произнёс говорливый помощник.
– И не говори, Петро, – поддержал его другой.
– А для чего же мы революцию делали, кровь свою проливали? – не удержался Фролов. – Чтобы эти профессора как при царе, так и теперь жили? Нет уж, не выйдет! А ну собирайся, живо!
Лицо Инокешина побелело, он вздрогнул.
– Ты что, контра, не понял?… – Михаил Юрьевич упер дуло револьвера в подбородок старику.
– Сию минуту, сию минуту, – залепетал Инокешин.
На шум из дальней комнаты вышла пожилая женщина.
– Потрудитесь объяснить, что здесь происходит! – строго приказала она.
– А вот и пособница врага народа! – радостно взвизгнул один из помощников.
– И ты собирайся! – приказал Фролов.
Женщины побледнела и схватилась за сердце.
– Что же это происходит, по какому праву вы так себя ведёте? – возмутился старик и попытался помочь жене. Один из чекистов силой оттолкнул Инокешина, и тот упал, ударившись виском об угол комода. Из-под его головы показалась алая струйка крови. Женщина без сил опустилась рядом с ним.
– А ну встать, кому сказано!.. – бешено вращая глазами, скомандовал Фролов. Но бесчувственная женщина так и сидела на полу, привалившись к комоду, а бывший профессор института гражданских инженеров, член совета института гражданских инженеров, член педагогического совета Высших женских строительных курсов не подавал признаков жизни.
– Помер что ли? – поинтересовался один из помощников. – А ну проверь! – приказал он товарищу, видимо, младшему по званию. – Надо же, какой хилый! От одного пинка загнулся!
Гэпэушники дружно заржали.
– Да никак помер… – присмотрелся другой и брезгливо тронул тело носком начищенного ботинка.
– Ну и хрен с ним, все равно бы расстреляли. Патроны ещё переводить на всякую мразь, – Фролов спрятал револьвер и подошёл к женщине.
– А ну, заберите эту… В машину её! В ГПУ допросим по всей строгости Советского закона! – распорядился он, и отправился обыскивать дом.
Через два дня решением ОГПУ Надежда Николаевна Инокешина была расстреляна как враг народа и шпионский пособник. Через неделю ответственный сотрудник ОГПУ Фролов Михаил Юрьевич обзавелся новым жильём. Дом номер двенадцать по улице Щедринской теперь принадлежал ему. Что подумают соседи, его мало интересовало…
Дом прекратил трансляцию чужих воспоминаний, и Бобров, очнувшись, вздрогнул.
Опешивший, он стоял в углу комнаты возле того самого кресла-качалки, которое пробудило в нём чужие воспоминания. Всё было словно наяву.
У Николая тряслись руки. Запросто, без суда и следствия расправившись с семьёй уважаемого человека, чекист получил не только продвижение по службе, но и обзавёлся собственным жильём! Что же времена были тогда, что за невозможные, безумные времена!
Бобров пулей вылетел из злополучного дома.
Чекист Фролов
– Вот, раскопала для тебя интересный материальчик, – вместо приветствия произнесла Римма Эдуардовна, войдя в офис детективного агентства Нахрапова…
От неожиданности Родион Романович вскочил со стула и в замешательстве остановился посередине кабинета.
– Ты? – растеряно выговорил он, – А я о тебе целый день думал!
– Так я тебе и поверила!.. – кокетливо бросила женщина. – Если бы думал, давно бы позвонил!
– Я… Я звонил… – нелепо стал оправдываться Нахрапов, прекрасно зная, что врёт. То есть вспоминать-то он Римму вспоминал, и в последние дни явно чаще, чем за последние годы, но позвонить ей он, честно говоря, просто не додумался.
– Да ладно, неважно, – успокоила его Римма. – Я к тебе по делу.
– Располагайся, – все еще смущенный, Родион Романович указал на кресло для посетителей.
Однокурсница удобно устроилась в кресле и протянула сыщику свёрнутую газету.
– Раритет! – с гордостью произнесла она. – Тридцать восьмой год! Разоблачён очередной заговор, враги народа понесли заслуженное наказание!
– Ого! – только и произнёс Нахрапов. – А мне это зачем?
– А ты почитай, может пригодиться для твоего расследования, – посоветовала Римма.
Сыщик развернул газеты, отложил одну в сторону, а по страницам второй пробежал глазами. Это была хорошая копия старого, потрепанного номера газеты. Заголовки пестрели отчётами о достижениях социализма и о судебных процессах, на которых слушается очередное дело «врагов народа».
– Спасибо, – поблагодарил Нахрапов. – А где взяла?
– В библиотеку ходить надо, дорогой мой! – нравоучительно произнесла Римма Эдуардовна. – А то сидишь здесь, у себя в офисе, носа на свет Божий не показываешь!
– Виноват, исправлюсь! – шутливо извинился частный детектив. В самом деле, сходить в библиотеку ему не пришло в голову. Признаться, он бывал там еще студентом, а потом как-то и не нужно было…
– Смотри мне, исправляйся, – в тон ему продолжила женщина и добавила: – Ты читай, читай, а я подожду. Интересно, что ты скажешь.
Сыщик взял газету и принялся читать. Это был отчёт органов НКВД о проделанной работе за период с июля 1934 г. по сентябрь 1938 г. о разоблачении врагов народа в собственных рядах. Для себя Нахрапов отметил, что проводимые среди чекистов аресты создавали особую атмосферу в «органах»: чуя перспективу быстрого роста, заместители начальников управлений, начальники отделов УНКВД регионов могли, невзирая ни на что, яростно крушить авторитеты, с легкостью отправляя под арест не только высоких партийных руководителей, но и собственных начальников. Такая политика позволила Сталину избавиться от устойчивых чекистских «кланов» и группировок, порушить многолетние связи.
Прочтя статью, частный детектив удивленно спросил у собеседницы:
– Это что ли?
– Не только, – ответила Римма, – там есть ещё одна заметка, о большом чекистском начальнике – Фролове. Вот, смотри: «Постановили: Фролова Михаила Юрьевича – расстрелять, лично принадлежащее имущество конфисковать». Дата расстрела: 19 ноября 1936 года. А во второй газете – это, так сказать, бульварный листок – я нашла протокол допроса Фролова. Подлинник или нет, я не знаю, но фамилия, имя и отчество сходятся.
