— Я не могу идти против себя. Чего вы хотите?
— Не знаю. Но мы в пиковом положении.
— Я не понимаю.
— Он хочет сказать, что наше положение безвыходно, — объяснил Нису Стоун. Потом продолжал, обращаясь к Берку: — Нам-то безразлично. Но я его понимаю. Он не может второй раз пойти туда за лодкой. И там теперь, наверно, очень следят.
— Все равно. Вопрос стоит так: или мы берем у кого-то лодку, или остаемся здесь.
— Есть другие пути.
— Говори, я слушаю, — сказал Берк.
— Я еще пока не знаю, — сказал Стоун.
— Пойдем по деревням, — сказал Нис. — Есть ведь нам надо?
— А в этом вопросе у вас нет угрызений?
— Его угрызения понятны, — мягко сказал Стоун, чтобы прекратить это.
Энгес Берк был бит с обеих сторон. Мы самый настоящий триумвират, но я всегда остаюсь в одиночестве. У этих двоих мозги одинаково устроены. Какого черта они думают о таких мелочах, раз это верный путь к спасению. Даже если в деревне теперь полно немцев, стоит рискнуть. Нам известно место, где есть лодки. Значит, надо идти туда и достать лодку.
— Может быть, если бы я не знал, я бы смотрел иначе. — Это сказал Нис, как бы оправдывая Берка.
— Чего не знал?
— Если б я был в вашей стране, я бы смотрел так, как вы.
— А какая разница?
— Большая.
Берк замолчал, признавая свое поражение.
Еще до рассвета они поднялись на белый утес с той стороны, где было всего ниже, и, следуя за Стоуном, стали спускаться по склону горы, кольцом окружавшей деревню. Все время над ними жужжали ночные самолеты, потому что аэродром Тимбаки был совсем близко. Стоун вел со свойственной ему спокойной уверенностью, но куда — этого не знал никто.
Берка все еще злила нелогичность того, что они делали, вместе с тем он был удивлен. Он размышлял о непоколебимом спокойствии Стоуна. О том, как мало он вообще говорит. Он служит буфером между ним, Берном, и Нисом. На Берка эта непоколебимая уравновешенность действовала раздражающе. Вот они идут куда-то, неизвестно куда, только чтоб уйти подальше от железноголовых. Да, черт возьми. Ну и что ж из этого? Что? Что? Что? Он понемногу начинал понимать то, что Стоун предвидел с самого начала: нельзя осуществить побег точно по заранее обдуманному плану. Вот теперь пришлось сделать ход, который имеет только негативный смысл, просто переменить место укрытия. Они действуют сейчас без всякого плана. Энгес Берк злился, считая, что логичным было бы идти к Спада за другой лодкой.
Стоун не находил причин ни злиться, ни отчаиваться, как Берк. Для него то, что они делали сейчас, было необходимым отступлением. Они на этот раз потерпели поражение и нужно было сберечь себя для следующего раза. Это была негативная необходимость. Стоун умел быть терпеливым.
Для Ниса это не имело значения. Уехать или остаться — само по себе было несущественно. Он хотел добраться до Египта. Но не видел в этом бегстве настоящего выхода для себя. Отсутствие перспективы здесь — вот что толкало его. Желание быть там, где схватка носила более решительный характер, где шла непосредственная борьба. Здесь, на Крите, борьба не была непосредственной, ее исход зависел от внешних событий. Нет. Нет. Нет, Лучше быть там, где исход решается в открытом бою. Это лучше, чем пинки в зад из-за угла. А тут в сущности все к тому только и сводится. Он понимал чувства, которые за этим кроются, простые и естественные. Но это не решающая борьба.
И они шли дальше.
Стоун вел, не останавливаясь. Мимо деревни, задами, в обход. Он шел до самого утра. Он знал о местности только то, что вчера удалось разглядеть с вершины утеса, но был уверен, что идет правильно. Он вел их к югу от Тимбаки, стараясь держаться все время параллельно Астерусской горной цепи. Они то спускались, то поднимались по невысоким уступам со стороны Мессарской равнины. Но на равнину не выходили. Чем дальше от моря, тем больше деревьев росло на склоне. И, наконец, войдя в густую чащу кленов и платанов, Стоун остановился.
— Дальше можно не идти, — сказал он.
Утро уже брезжило.
Все трое сели молча.
— Ну, теперь что? — начал разговор Берк.
— Вы как думаете? — спросил его Нис.
— Думаю, что надо идти в ту деревню за лодкой.
— Перестань, — сказал Стоун.
Тут вдруг Берк сорвался. Давно уже у него накипало внутри.
— Слушайте, — сказал он. — Ну вас к черту обоих. Я иду в ту деревню и беру там лодку. Идете вы со мной? Да или нет?
Он встал и принялся счищать мокрые листья, кучками налипшие на подошвы его башмаков.
— Я найду дорогу, — сказал он.
— Дорогу-то ты найдешь, — с расстановкой заметил Стоун.
— Да. И с лодкой тоже справлюсь, не сдохну.
— Вы не понимаете, что вы хотите сделать. — На этот раз терпел поражение Нис.
— Все понимаю, — сказал Берк.
— Нет, не понимаете, — сказал Нис.
— Вам что, — продолжал Берк. — Вы тут в конце концов почти дома. Но я не желаю здесь оставаться. А без лодки отсюда не уйдешь.
— Ты твердо решил, Энгес? — Стоун открывал ему лазейку.
— Да.
— Можно попытаться в другом месте.
— Где это? Другого места нет, — сказал Берк. — Сам знаешь.
— Пожалуй, — сказал Стоун уклончиво и нехотя.
— В какой деревне ни возьмешь лодку, будет то же самое, — сказал Берк Нису.
— Мы там уже одну взяли, — сказал Нис.
— Какое это имеет значение? — Энгес Берк раздражался все больше.
— Для такой деревушки — большое.
— Не знаю почему. Когда за них немцы возьмутся, еще не то будет. Бессмысленно деликатничать там, где другой не знает пощады.
— Я вам в этом не помощник.
— Черт вас дери. Да хоть вернемся туда. Может быть, там скажут, где еще можно достать лодку. Может быть, удастся переждать там:
Наступило долгое молчание.
— Что ж, пожалуй, это можно, — медленно сказал Стоун Нису, без убеждения в тоне.
Нис пожал плечами. Выбора не было. Он видел это и сам не мог предложить ничего другого. Он понимал мысли и чувства своих спутников, хотя они его не понимали в вопросе о лодке. Взять одну лодку в такой деревушке, как Сирнос, или взять две — большая разница. Но деликатничать там, где железноголовые не знают пощады, — в этом Берк был прав.
— Когда льется кровь, надо или пить ее, или умереть, — тихо сказал он по-гречески, повторяя изречение так, как оно ему запомнилось.
