Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
Кэролайн смотрела на меня с искренним беспокойством:
– Каспар! Что с тобой?!
– Видимо, перепил, – предположил Оливер, стоявший неподалеку, с другой группой людей.
– Я только что понял, что во вселенной есть логика, только она абсолютно бессмысленна. – Мой голос звучал как-то расплывчато и невнятно, но зато с чувством. – И только в сюрреализме есть истинный смысл.
Пока я выпадал из реальности, Поль спас мой бокал, который, что примечательно, не разбился. Теперь он отдал его мне. Я молча принял бокал и закурил сигарету. Прикрываясь табачным дымом, я с подозрением поглядывал на Элюара. Мне вдруг пришло в голову, что этот серьезный французский поэт с редеющими волосами и нервным, трясущимся рукопожатием, вполне вероятно, совсем не тот, за кого он себя выдает. Вовсе не исключено, что это создание в твидовом пиджаке и фланелевых брюках на самом деле искусно замаскированный портал в другую вселенную. Он, со своей стороны, смотрел на меня с равным подозрением.
Вновь появился Маккеллар.
– Эдит сказала «нет». Я думаю, она бы наверняка согласилась, если бы поблизости не было ее братьев.
Он посмотрел на свою рубашку, залитую красным вином.
– Но я быстро сообразил, – продолжил он, – что надо опрашивать людей, пьющих белое вино. Моника тоже сказала «нет». Гаскойн сказал, что его в это время не будет в стране. Поэт из Уэльса – не помню, как его звать – согласился, но сперва ему надо вылечится от триппера. Парень из Би-Би-Си сказал, что можно и поучаствовать, если мы это серьезно. Пен-роуз просто взбесился. Многие сделали вид, что вообще не понимают, о чем я толкую.
Элюары не знали, как отнестись к Маккеллару. Кэролайн с Нюш принялись обсуждать «Букинистический магазинчик № 1». Помнится, про себя я отметил, что Кэролайн на удивление хорошо говорит по-французски. Оливер Зорг и Дэвид Гаскойн присоединились теперь к нашей группе, и Поль с Дэвидом стали расспрашивать нас с Оливером о «Серапионовых братьях», в частности, их интересовало, как мы относимся к необходимости вывести движение сюрреалистического освобождения на новый, более масштабный уровень вплоть до политической революции. В ответ Оливер выдал им выдержки из проповеднических наставлений Неда: на самом деле, политики не существует. Политика – это фантазия, вымысел, форма группового психоза. Объяснение задним числом, почему произошло то или иное событие. И капитализм, и коммунизм – оба бессильны перед всемогущим Желанием. Слова Оливера явно обескуражили и встревожили Элюара, который до этого дня даже не слышал о «Серапионовых братьях».
Потом Кэролайн с Нюш спросили меня, что я хотел сказать своим «Букинистическим магазинчиком». Я изобразил на картине лавку букиниста, сплошь заставленную старыми пыльными книгами в кожаных переплетах, но на полу посреди магазина, наполовину скрытая книжными стеллажами, лежала целая куча истощенных и голых трупов.
– Что там делают эти мертвые тела?
– На самом деле, вопрос должен звучать по-другому: что там делают книги? – Я рассмеялся и отпил вина. Это был глупый ответ, но что должен был отвечать, чтобы не умалить свою Собственную работу? Если бы я думал, что «Букинистический магазинчик № 1» нуждается в пояснениях, я бы составил сопроводительный текст и прикрепил его к раме. Но самое главное, я не смог сходу придумать ответ, который бы не приоткрыл Кэролайн доступ к моим внутренним кошмарам.
– Хорошо, что там делают книги? – продолжала упорствовать Кэролайн.
Но с этим было уже проще.
– В этом магазинчике собраны знания, которые уже никому не нужны. Букинистические магазины, набитые отвернутым знанием, эти прибежища для неудачников и изгоев в кожаных переплетах, олицетворяют собой бессознательный разум буржуазного общества.
Но Нюш по-прежнему думала только о трупах. Нежно взяв мужа под руку, она объявила, что ей кажется странным, что тогда как поэзия Поля исполнена красоты, утонченности и любви, все, что представлено на этой выставке, совершенно не сочетается с поэзией. Как-то само собой получилось, что наша группа сместилась чуть в сторону, и теперь мы стояли перед картиной Марселя Жана «Rue coupee en deux», на которой безногая и безрукая женщина стояла на пьедестале, и из ее разъятой утробы тянулось белое полотно. Нюш указала в другой конец зала, на «La Роирее» Ганса Беллмера, куклу, чьи руки и ноги были вывернуты под такими немыслимыми углами, что это сразу же наводило на мысли о девушке, которую только что изнасиловали.
– Сюрреализм призван шокировать и возмущать чувства, -пояснил Оливер. – Тело женщины – хрупкое и уязвимое, и именно эти два качества придают шоковую выразительность данным работам.
Слова Оливера не убедили Нюш, и я уже собирался ему возразить – относительно его замечания, что женщины на этих сюрреалистических картинах выступают как отражения иррационального и являются боготворимыми иконами абсурда. На мой взгляд, женщины на этих картинах символизировали необходимое противодействие мужскому рационализму. Однако я не успел сформулировать и высказать свои мысли, потому что к нам подошел Хорхе с чем-то, что оказалось Шейлой Легге. Я говорю «с чем-то, что оказалось Шейлой Легге», потому что то, что представил нам Хорхе, было им обозначено как иллюзорный Фантом Сексапильности, а что мы увидели, представляло собой человеческую фигуру в длинном платье из белого атласа и черных кожаных перчатках, с огромным букетом роз вместо головы. Шейла Легге поистине была наряжена в тайну. Хорхе с Шейлой решили, что люди должны это видеть, и Шейла сейчас собиралась отправиться на Трафальгарскую площадь, чтобы там ее сфотографировали газетчики. Хорхе очень настаивал, чтобы мы пошли с ними. Хотя я с надеждой припрятал в карман свой пустой бокал, вино закончилось уже давно. Мы решили, что нам действительно не помешает пройтись и подышать свежим воздухом.
Нюш пошла за пальто. Пока мы ждали ее у выхода, Кэролайн вдруг обернулась ко мне и, положив руки мне на плечи, буквально прижала меня к стене. Испытующе заглянув мне в глаза, она сказала:
– Я тебя люблю.
Я беспечно пожал плечами и улыбнулся.
Нед куда-то пропал. Вероятно, отправился утешать Феликс. Членов оргкомитета тоже не было видно. Как бы там ни было, большая компания сюрреалистов (и в том числе «Серапионовы братья») отправилась следом за иллюзорным Фантомом Сексапильности в ее сюрреалистическом странствии на Трафальгарскую площадь под свист мальчишек-разносчиков. Мы являли собою достаточно причудливую процессию. Помню, мы с Кэролайн шли вместе с Максом Эрнстом, и Макс, которого я к тому времени знал достаточно хорошо, рассказывал нам о повелителе птиц Лоплопе, гигантской птице, его музе и одновременно жестоком преследователе. Макс с Кэролайн интересовались, если ли у меня такая же муза.
И здесь мои воспоминания о той безумной прогулке по Пиккадилли в июне 1936-го года заходят в тупик. Я проверял себя сотни раз. Просматривал старые газеты, справлялся по книгам по истории искусства и даже расспрашивал Роланда Пенроуза. И теперь я доподлинно знаю, что мы не могли разговаривать с Максом Эрнстом, потому что в 1936-ом году он ни разу не приезжал в Англию. Весь июнь он провел во Франции. И все же я помню тот разговор, и помню самого Макса -его голову, похожую на сводчатый купол собора, его роскошную седину, острый нос, его удивительно поэтичные высказывания о живописи и о том, как Лоплоп помогает ему в работе -и все это на фоне тоскливой архитектуры дипломатического представительства какой-то из стран Содружества на Пэлл-Мэлл, то ли Канады, то ли Австралии. Мои воспоминания об Эрнсте в тот день – это ложные воспоминания, и таких было немало, просто в данном конкретном случае мне выдалась редкая возможность проверить себя.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
