— Увы, реликвии молчат, — заключил он.
Адам бросил в сторону молодого компаньона предостерегающий взгляд, призывая воздержаться от ненужных замечаний.
— Налюбовался? — обронил он шутливым тоном. — Тогда идем дальше.
Компания продолжила экскурсию по замку, неспешно проходя по залам, открытым для осмотра. Прислушиваясь к светской болтовне друзей, Перегрин поразился, с каким искусством Адам поддерживает разговор в нужном русле. Экскурсия завершилась полчаса спустя в Лиственничной галерее, названной так из-за породы дерева, которым были обшиты ее стены.
— Спасибо за приглашение, Дэйви, — с видом искреннего сожаления сказал Адам, отклонив предложение выпить чаю, — нам действительно нужно спешить. Мы хотели бы вернуться домой до темноты, а я еще обещал мистеру Ловэту показать церковь, где похоронен Данди. Был рад повидать вас.
Покинув замок, мужчины направились по узкой лесной дороге к церкви святой Бриды, от которой ныне остались одни руины. Тени заметно удлинились, когда они пришли на старое церковное кладбище. Вдалеке немногие посетители осматривали надгробия и, казалось, были полностью поглощены своим занятием. Следуя за товарищами по узкой тропке среди могил, Перегрин почувствовал едва уловимое покалывание в кончиках пальцев — отчетливое ощущение, что в этот раз они выбрали правильный путь. Сердце художника забилось быстрее, когда, миновав кладбище, они оказались у западного притвора разрушенного храма, ограду которого сплошь покрывал лишайник. Пройдя сквозь дверной проем с круглой аркой, мужчины ступили на выложенную плиткой дорожку, ведущую к месту, где некогда был главный алтарь. Правее, неподалеку от южного входа, на одном из камней виднелась мемориальная плита.
— Вот памятная доска, — сказал Синклер, быстрым шагом подходя к ней. — Сами останки, вероятно, находятся в склепе. — Он указал на стальной люк в полу, закрытый на тяжелый замок.
Перегрин посмотрел на люк, перевел взгляд на каменную плиту и начал вслух читать надпись, постепенно концентрируя внимание на внутреннем образе виконта Данди:
— Под этими сводами лежит прах Джона Грэхэма Клаверхауса, виконта Данди, павшего в битве при Килликранки двадцать седьмого июля 1689 года в возрасте сорока шести лет. Памятная плита была установлена в 1889 году сэром Джоном, седьмым герцогом Атолльским. — Перегрин озадаченно взглянул на Адама. — Сорока шести? Я всегда считал, что Данди умер раньше.
— Современные исследователи считают, что виконт родился летом 1648, следовательно, ему не могло быть больше сорока одного, — согласился Синклер.
Художник кивнул, окинул взглядом часовню и снова посмотрел на люк.
— Сейчас мы находимся непосредственно над останками, — сказал Адам. — Перегрин, попытайся сосредоточиться. Ноэль, покарауль снаружи, нам не должны мешать.
Маклеод беззвучно ретировался. Художник достал свой альбом, портрет Данди и, не отрывая глаз от входа в склеп, опустился на плоский камень возле мемориальной плиты. Адам присел рядом. Перегрин положил на колени портрет, открыл на чистой странице альбом и достал из кармана любимый карандаш.
— Я готов, — произнес он, всматриваясь куда-то поверх головы друга.
— Хорошо, — спокойно ответил Синклер. — Сегодня мы попробуем другой метод. Ты сосредоточишься на портрете и попытаешься установить связь с этим местом. Когда фокус твоего внимания переместится за изображение, описывай вслух то, что видишь.
Перегрин сделал глубокий вдох и стал плавно погружаться в состояние легкого транса.
— Я вижу человека, стоящего посреди темного леса, — тихонько пробормотал он спустя несколько секунд. — Это Джон Грэхэм Клаверхаус, виконт Данди, в доспехах. На фоне деревьев его лицо кажется очень бледным…
Адам коснулся лба юноши. Окружающий мир подернулся дымкой, и Перегрин остался наедине с Бонни Данди, Темным Джоном Сражений.
— Темен лес, по которому тебе нужно идти, — зазвучал вдалеке голос наставника. — Ясно лицо человека, которого ты ищешь здесь. Войди в лес, где он ждет тебя. Его лицо сияет, как яркий светильник, оно освещает тебе путь сквозь тени времени…
Неясные видения, мелькающие перед затуманенным взглядом Перегрина, стали принимать более отчетливые формы. Ощущение присутствия друга успокаивало. Ведомый его голосом, юноша медленно пошел вниз по лестнице времени. Постепенно контуры образов стали яснее. Он по-прежнему находился в церкви святой Бриды, но происходящее в ней принадлежало другой эпохе. Двери склепа были открыты. Внутри него находилась группа вооруженных мужчин в доспехах, окружавших грубый деревянный гроб, накрытый пледами из шотландки. Горели факелы. Взгляд Перегрина остановился на фигуре покойного. Бледное неподвижное лицо, в целом, походило на портрет Кнеллера, но одновременно сохраняло черты молодого Данди, изображенного Мельвиллем. Кружевной воротник и темные, спадающие на плечи локоны были такими же, как на картинах. Посмертный костюм Клаверхауса состоял из кавалерийской кожаной куртки темно-желтого цвета и высоких сапог с ботфортами. В неровном свете факелов Перегрин отчетливо видел темно-красное пятно и отверстие с рваными краями в левом боку виконта — место, куда была нанесена смертельная рана.
Художник стал быстро зарисовывать увиденное. Лица собравшихся были ему незнакомы, хотя черты некоторых из них Перегрин знал по книжным описаниям. Один из присутствующих, привлекательный мужчина в такой же, как у покойного, темно-желтой кожаной куртке, по всей видимости, был Джеймсом Сетоном, графом Данфермлинским, ближайшим другом и соратником Клаверхауса. Другой походил на Патрика Стюарта Болчина, вассала Муррея, в доме которого тело виконта оставалось до погребения. Внешнее сходство с покойным и нескрываемое горе склонившегося над гробом человека не оставляли сомнений в личности Дэвида Грэхэма, младшего брата Данди. Грэхэм открыто плакал, по бледному худому лицу ручьями струились слезы. В правой руке он сжимал небольшой блестящий предмет — этот предмет, как магнит, притягивал взгляд художника. Перегрин приблизился и, когда воин приложил артефакт к губам, увидел покрытый малиновой эмалью крест длиной три дюйма на прочной золотой цепочке.
Отметив про себя — и на бумаге — это открытие, художник с интересом продолжал наблюдать за происходящим.
Воины стали закрывать тело пледами, но в этот момент граф Данфермлинский, во взгляде которого отражалась не меньшая, чем у младшего Грэхэма, печаль, взмахом руки остановил их. Достав из сапога маленький острый кинжал, он нагнулся над гробом и с благоговением отрезал длинный вьющийся локон волос покойного. Завернув реликвию в шелковый носовой платок, граф спрятал его в нагрудный карман.
Когда гроб скрылся за дверьми склепа, видение прошлого задрожало и растаяло. Перегрин оказался во тьме. Он еще несколько минут машинально продолжал наносить штрихи на бумагу, затем его рука безвольно повисла. Молодой человек плыл по реке времени, любое движение требовало титанического напряжения воли.
Через какое-то время его сознания достиг далекий голос Адама. Подчинившись настойчивому призыву, Перегрин стал медленно выбираться из глубин времени к миру реальной действительности. Достигнув границы, он почувствовал крепкую хватку Адама на своем запястье. Легкий удар чуть выше кисти вывел художника из транса. Со вздохом, словно пробудившись от глубокого сна, юноша потянулся.
