— Почти ничего не соображают, — заметил подошедший Ванг. — Но меня позвать ума хватило.
— А я ничего не слышал.
— Так ведь там и не крик был. Шипение какое-то, я уж подумал — змея.
Иигуир, обхватив обоих мальчишек, плотнее притиснул их к себе. Они уже начали согреваться, теперь их все явственнее пробивала дрожь.
— Что ж меня не позвал?
— Зачем понапрасну шуметь? Сам быстренько сунулся, а тут... вот...
— Сорванцы вы все-таки несусветные... Слава Всеблагому, не допустил беды. А шептал почему?
— Так ведь, учитель, люди рядом были. Чужие.
— Какие еще люди? Ты их видел?
— Я — нет. Ребята сказали.
— Сказали?
— Ну, показали. Дали понять, в общем.
Иигуир с сомнением погладил синие макушки братьев, отряхнул сухие иголки. Даже будь дети в полном рассудке, возникли бы серьезные трудности объяснить что-либо трясущимися губами ила окостеневшими пальцами.
— Ты ничего не путаешь, сын мой? Может, понял что неправильно? Откуда здесь еще люди?
— А вы, учитель, сами у ребят спросите.
На эти слова один из близнецов, кажется Товьель, вдруг поднял голову. Его трясло не на шутку, но туман в глазах определенно рассеивался.
— Ты что-нибудь видел, сынок? — Иигуир заметил, что сам невольно понижает голос.
Как и ожидалось, мальчишка, хоть и напрягся, ответить ничего толком не сумел. Лишь выразительно мотнул головой в сторону. Старик глянул на темный склон, будто рассчитывая увидеть там врага, освободил одну руку и подтянул поближе посох. Все замолчали, но кроме обычных лесных шорохов ничего не услышали.
— Я посмотрю, учитель, — оборвал колебания Иигуира Ванг.
Старик попытался было остановить непоседу, да пара дрожащих детей помешала встать.
— Только осторожнее, сынок.
Вряд ли напутствие остепенило мальчишку, он уже белкой перепрыгнул на другой склон впадины. Медленно раздвинул ветки.
— Нет никого. Ни души, — доложил спустя минуту.
— Может, все-таки показалось. — Бентанор облегченно выдохнул. — Люди сейчас и впрямь опаснее диких зверей становятся. От тех хотя бы понятно, чего ждать... Однако ж, дети мои, выбираться нам из этой ямы пора. Идти сами сможете? Вот горюшко... Надо вытащить на волю, Опринью позвать. Он уж, поди, издергался, нас выискивая. Ванг, слышишь? Посмотри-ка лучше солдата, сынок, а я покуда ребятам подсоблю...
Проделать это оказалось весьма непросто, мальчишки хоть и начали понемногу шевелиться, на ногах стоять отказывались. Пыхтя, Иигуир кое-как поднял несчастных с земли, но тотчас почувствовал, что и с половиной подобной ноши из ямы не вылезет. А тут еще со стороны упрямого Ванга не доносилось ни звука, словно и просьб никаких не было. Впрочем, когда звук донесся, едва ли кто обрадовался:
— Ого, все ж таки люди бродят!
Глава 5
Пока Ванг бегал за Оприньей, старик каким-то чудом ухитрился вытолкнуть из мокрой ямы одного из близнецов. Подошедший солдат был мрачен. Молча засунул меч за пояс, выдернул из темноты второго мальчишку, затем помог выкарабкаться самому Иигуиру.
— Кто там?
— Сразу не разобрать, похоже, стойбище каких-то оборванцев.
— Хоть не мелонги. Много?
— Видели троих, но запросто может оказаться и десяток, — тихо объяснял Иигуир. — Уходить надо, сын мой, пока не заметили.
— Пусть только сунутся, — сжал губы солдат.
— Детей надо уводить, — напомнил старик, — о них думать. Найденыши идти не смогут, потащим на руках. Быстрее и тише.
Лишь отойдя на приличное расстояние, Опринья позволил себе опустить мальчишку на землю.
— Растолкуйте же, наконец, мессир, что произошло. Я тут чуть с ума не спятил, когда вы оба вдруг исчезли! Назад кинулся, в стороны — никого. Странно, что сам еще не наскочил на этих бродяг. Черт знает, что думалось, разве так можно?!
— Извини, сын мой... — Иигуир с трудом переводил дыхание. — По-ребячески поступил, каюсь... Так уж все сложилось. Зря заставили тебя нервничать, зато пропажу нашли. Ванг, умница, помог, углядел, а не то... Холодные, голодные, на волосок от гибели были. Теперь-то спасем...
— Домой, значит, тащим? А как же бродяги?
— А что бродяги? Нас они не тронули, и нам их беспокоить не резон.
— Разогнать бы надо, учитель, — с неожиданной воинственностью вклинился во взрослый разговор Ванг.
— Хорошая мысль, — усмехнулся Опринья. — Жаль вот, вся наша рать из таких, вроде тебя, мальцов и состоит. Как, управитесь?
Мальчишка упрямо насупился:
— Управимся.
— Не надо никого разгонять, — прервал спор Иигуир. — Мы же не варвары, право слово, чтоб бегать по лесу за каждым бедолагой. Сами тут укрываемся, зачем же отказывать в этом другим?
— А вот затем и отказывать, мессир, что укрываемся, — ворчливо ответил Опринья.
Командир развил его мысль, когда ближе к вечеру руководство заговора собралось у ворот поместья.
— Чую, господа, не ужиться нам здесь вместе с теми лохмотниками. — Эскобар пристально вгляделся в темнеющий за речкой бор.
— А если это не лиходеи, а такие же несчастные, как и мы? — возмутился Иигуир. — У вас поднимется на них рука? Подумайте, друзья мои, мало ли беженцев из Ринглеви скитается ныне по окрестностям? От нас даже не требуется им помогать, делиться по заветам Творца кровом и пропитанием. Неужели мы не поделимся хотя бы стылым лесом?!
Беронбос и Бойд старику не возражали, однако глаза в сторону отвели.
— Сильно сомневаюсь, мессир, — усмехнулся Эскобар, — чтобы нашими соседями стали заурядные бродяги. Они уже чуть не уморили пару мальчишек.
— Но ведь не было никакого нападения! Ты же слышал, Коанет! Дети спасались от грозы, наткнулись на чужаков и попросту испугались. Да, они забились в ту злосчастную яму, где едва не замерзли, но бродяги-то об этом и не догадывались! В чем же мы можем их упрекнуть?
Эскобар бросил холодный взор на разволновавшегося старика.
— Даже если эти соседи невиннее младенцев, а добродетелями затмевают святых пророков, бок о бок с ними нам жить опасно. И не говорите мне о милосердии, мессир! Мы затеяли большое, неслыханно сложное дело, которое пока способно погибнуть от любой мелочи. И от любой слабости! Мы призываем своих людей сжать сердца в кулак, очерстветь на время душой, сохранять трезвый рассудок и твердую волю, а сами? Вы тоже, мессир, слышали рассказы вернувшихся сборщиков. Разве не жестоко знакомиться с голодными сиротами, исподволь высматривая среди них наиболее здоровых и крепких? А потом забирать лучших для спасения, закрывая глаза, что остальные обрекаются на смерть? — Иигуир протестующе вскинул руку, но офицер закончил: — Это тоже жестоко, мессир. Бесчеловечно. И правильно. Вы изложили свой план, мы — приняли, теперь нужно или его похоронить, или... пожертвовать всем для его осуществления.
