– И смелый!
– Смелый.
Спорить было бы глупо.
– Нип, а кто сильнее – ты или он?
– Мы не мерились силой. А почему ты не спросил: кто из нас смелее?
– А я знаю! Ты смелее!
– Это тебе Читающая сказала?
– Нет. Это я сам понял. Кипан убежал от демона, а ты нет. Ты убил демона! Ты смелее! Я так и сказал Ситунано.
Мне смешно было слушать, что говорит молодой. Он больше не боялся, он весь светился радостью. Мне не хотелось, чтобы он и дальше хвастался мной.
«Запомни, о тебе не должны говорить, тебя не должны знать. Ты – никто, тебя здесь нет и никогда не было. Только так тебя не найдут и не убьют…»
Не помню, кто говорил мне такое, но это не тот демон, что часто смеется надо мной.
– Ролус, я тоже хотел убежать. Но демон стоял на моей тропе.
– Нип, ты говоришь не истину. Ты не хотел бежать. Скажи, что ты не хотел!..
Сияние вокруг молодого стало не таким ярким.
…Давай, скажи ему, не скромничай. Народ должен знать своих героев!
Отвечать я не стал. Ни Ролусу, ни демону. Только велел принести ведро воды, и начал раздеваться. Один сапог я снял сам, а на другой сил уже не хватило. Пришел Ролус и помог мне. Долго стоять у меня не получилось и пришлось мыться сидя. А спину и голову мне помыл Ролус. Пыль желтого гриба делает воду мутной и пахучей. В такой любят купаться жены. Я придерживал ведро коленями, смотрел на мутную воду и дремал.
Мой демон опять показал мне страшный сон. Я дернулся, ведро сложилось, и вода вылилась на камни.
Демону нравится меня пугать.
…Да делать мне больше не фиг!
– Я принесу! – Ролус подхватил ведро, тряхнул, и оно опять распрямилось. – Нип, тебе нельзя подходить к Чаше.
– Я помню.
Молодой убежал, а я завернулся в плащ и посмотрел на костер. Сегодня он большой и яркий – в огне много лепешек – поалы сегодня долго стояли. Возле костра собралось много путников. А вокруг любого из присутствующих я видел сияние. Цвет у каждого был свой, но сияние имелось у всех. Даже у госпожи, которая зашла в кутобу. Ткань не мешала мне видеть сияние. Даже у поалов оно было. Я видел всех живых, что собрались у самого входа. Я не слышал, о чем они говорили, – но живые не собираются вместе, если им не страшно.
Не надо быть провидцем, чтобы понять, кого они боятся. Я и сам не стал бы подходить к путнику, который может призвать Пьющего Жизнь.
Мне было сезонов десять, когда я услышал об этом оружии. Тогда я боялся и очень хотел, чтобы отец умел призывать Пьющего и чтобы убил всех, кто нас искал. Когда я рассказал о своей мечте, мать ударила меня по губам. А отец пообещал научить меня прятаться и защищаться.
Стало темно. День закончился, а луна еще не появилась. И только Мюрту знает, увидим мы сегодня луну или нет.
Кто-то из путников пошел в мою сторону. Или к воде. Он двигался медленно и осторожно, как ходят в темном незнакомом месте. Свет от костра любит обманывать глаза: он может превратить маленький камень в большой, а большой – в неприступный столб.
Мне опять стало жарко, и я сбросил плащ. Ролус наступил на него, когда принес ведро, и вскрикнул. Вода опять разлилась – кожаное ведро не может само стоять на камнях. Молодой схватил его и снова убежал. Темнота не мешала ему.
Тот, кто направлялся к нам, замер, а потом стал двигаться еще осторожнее.
Ролус успел вернуться, когда путник добрался до моей подстилки. Он не знал, что меня там нет. Когда он нагнулся, сияние вокруг него стало ярче. Он выпрямился, и его сияние опять побледнело.
– Эй, молодой, ты где? – позвал пришедший, и я узнал его.
– Мы здесь, кипан!
Ролус тоже узнал голос и радостно отозвался, а я вспомнил, что мой меч остался рядом с подстилкой.
Кипан боялся, а испуганный охранник опаснее бешеного поала.
– Нип, ты живой?
– А я нужен тебе мертвым?
– Нет. Это лекарь сказал, что ты скоро умрешь.
Я мог и ошибиться, и кипан не держался за меч, когда склонялся над моей подстилкой.
…А может, небольшое кровопускание пошло бы тебе на пользу.
– Умру? Про Читающую он тоже так говорил, но ты ему не поверил.
– Ее не кусал демон, а тебя…
– Меня тоже он не кусал. У этого демона не было зубов.
Кипан говорил и шел на мой голос. Тихо и осторожно. Я тоже умею так ходить. И ножи бросать на голос умею. Те ножи, что у меня в сапогах. Но сапоги лежат под штанами, которые я так и не надел. Все рядом, только руку протяни и возьми. Но бросать ножи мне не хотелось, пока я не узнаю: враг передо мной или все еще мой кипан.
– А чем же он отгрыз ноги охраннику?
– Он не отгрыз, а оторвал.
Я говорил так же, как и кипан – тихо и держа перед губами ладонь. Так голос слышится ниже и звучит как бы в стороне от говорящего. Молодые часто попадаются на эту уловку. Немолодые иногда тоже, даже если знают ее.
Кипан остановился и… сделал шаг в сторону. Он еще не мог различить моего дыхания, но запах гриба трудно скрыть. А еще рядом был Ролус, и я не хотел, чтобы он оказался между нами. Я нащупал рукоять ножа и сказал:
– Крант, у тебя есть горючий камень?
– Есть.
– Зажги его.
– Нип, тебе нужен свет?
– Свет нужен тебе.
Между нами было шага четыре, и кипан не стал идти дальше. Даже руку отодвинул от меча и показал тому месту, где меня не было.
– Хорошо, Нип, я зажгу камень.
– И скажи своему тисани: пусть вернется к костру.
Кипан резко нагнулся и сильно ударил ладонью по камням. Возле его ног загорелся слабенький огонек.
Каждый охранник носит с собой осколок горючего камня. Согрей его рукой, ударь обо что-нибудь твердое и получишь немного света и огня. В пути такое всегда может пригодиться. Я свой доставать не стал – он у меня последний.
– Ситунано! Охвостье своего отца! Вернись к остальным и готовься к наказанию!
Огонек показал молодого охранника. Согнувшегося, со смешно растопыренными руками. Вот только в руке у него было совсем не смешное оружие – зубатый меч. Его еще называют хостанское копье. Рубить им нельзя, но если ткнул во врага, то никакой лекарь ему уже не поможет.
– Крант, я же хотел…
– Молчать и выполнять!
Кипан стоял ко мне спиной и говорил в полный голос. Даже возле костра его услышали и зашевелились. Чего бы там ни надумал молодой охранник, сказать ему не позволили.
