Неторопливым шагом белый жеребец вступил на единственную улицу поселка Ар-Аррахов, если, конечно, можно назвать улицей полоску утоптанной почвы между жилых башен… Ренган не стал вертеть головой, высматривая знакомых, он сдержанно кивал в ответ на осторожные приветствия немногочисленных женщин и подростков, которые останавливаются при его приближении и с легким удивлением разглядывают непривычный покрой заморской одежды, огромный двуручный меч за плечами, перо на шляпе, пожитки, притороченные к седлу, да и белого жеребца — слишком крупного, невиданной в здешних краях породы.
Сидящая у входа в башню старуха узнала его и каркнула:
— Здравствуй, молодой Ренган!
Спокойно, бесстрастно, холодно, будто уехал он на прошлой неделе наведаться в соседний поселок, а не девять лет назад отправился за море. Люди на севере холодны, как камни, среди которых живут.
— Здравствуй, матушка! А где мужчины Ар-Арраха?
— Все на площади, молодой Ренган. Делят подарки из города.
Подарки? Из города? С горожанами из низин у Ар-Аррахов не бывало прежде большой дружбы. Неужто и в горах случаются перемены? Ренган кивнул старой женщине, и белый конь зашагал к площади.
Мужчины Ар-Арраха в самом деле толпились вокруг расстеленных посреди площади шкур. На шкурах колючей грудой громоздилось оружие и доспехи — мечи, секиры, кинжалы, шлемы и легкие нагрудники — те, что в ходу у горцев. Ренган потянул повод и белый жеребец остановился. Минуту воин сверху вниз глядел на земляков — ровно столько, сколько позволяли приличия. Затем, придерживая неуклюжий меч, спрыгнул на землю и произнес:
— Приветствую Ар-Аррахов.
Мужчины клана отозвались неровным хором, из толпы выступил вождь Ар-Аррахов, Анорис. Медленно оглядел пришельца с головы до ног и заявил:
— Ты вернулся, Ренган. Говорят, ты воевал за деньги. Хорошая ли это жизнь для горца?
Прибывший слегка пожал плечами:
— Нескучная жизнь. Я жил и сражался, чтобы получать деньги. Я получал деньги, чтобы жить и сражаться.
Воцарилась тишина. Ар-Аррахи ждали, как вождь примет дерзкий ответ. Белый конь переступил копытами и тихо фыркнул. Наконец Анорис расхохотался:
— Хорошо! Нескучная жизнь — как раз то, что нужно мужчине. Но теперь и у нас будет веселье. Нижние прислали оружие. Подарок. Теперь мы устроим набег на Ар-Шоратов и это будет весело!
— Ар-Шораты могут выставить по пять бойцов против двух наших, — заметил Ренган, — или что-то изменилось в горах?
— Нет, молодой Ренган, в горах все по-прежнему. Но теперь у нас есть много оружия и у нас есть ты. Ха!
Вслед за вождем расхохотались и прочие. Смех раскатился по толпе, но почти сразу смолк — мужчины прекращали смеяться, едва взглянув в прищуренные глаза пришельца. Он выглядел так, словно слова Анориса были не насмешкой, а в самом деле бесхитростной похвалой.
— Это верно, — спокойно ответил наемник, — у Ар-Аррахов есть я. Но с чего бы городские из низины стали так щедры? Или что-то изменилось в горах?
— Нет, молодой Ренган, в горах все по-прежнему. — Вождь нахмурился. — И подарок подозрителен мне. Эти, из низины, они говорят, Оракул дал им совет. Велел подарок прислать. Если ты хочешь, мы тоже спросим Оракула, стоит ли устраивать набег на Ар-Шоратов.
Анорис сделал ударение на слове «ты», ему-то, вождю, не следует сомневаться — хотя наверняка и без Ренганова вопроса вождь хотел отправиться за советом в святилище Лодор. И горцы, и «нижние» — все прибегали к совету Оракула, если встречались с затруднением. Советы, полученные в Лодоре, не всегда можно было понять, случалось, Оракул говорил вовсе не о том, о чем его спрашивали… но неизменно говорил мудро. Ренган вспомнил, как впервые попал в святилище, вспомнил массивные ворота, закованных в латы стражей огромного роста… или это только ему, подростку, они показались великанами?.. Жрец в строгом одеянии впустил горцев клана Ар-Аррах в храм и велел ждать… Затем их провели в святая святых — к древнему идолу, а самый старый жрец стоял рядом со статуей, сжимая ритуальный обсидиановый нож…
Из задумчивости Ренгана вывел вопрос молодого Ар-Арраха невысокого роста.
— А этой штукой можно сражаться? — Юнец указал на здоровенный меч Ренгана. — Твоя железяка почти в рост человека, как ею размахнуться?
— В рост человека? — спокойно повторил Ренган. — Ты судишь по своему росту, родич. А я сражался этим оружием и получал плату вдвое большую, чем простой солдат — как раз за то, что умею размахнуться «этой штукой».
Коротышка покраснел, осознав насмешку, и отступил за спины земляков.
— Хорошо, что ты приехал, Ренган, — заявил вождь. — Нынче будет пир по случаю твоего возвращения, расскажешь, как сражался за морем… а завтра с рассветом отправимся в Лодор…
* * *
В пути горцы молчали, уныло кивая в такт поступи небольших мохнатых лошадок — после вчерашней попойки тянуло в сон. Анорис старательно расправлял плечи и задирал нос — но все равно Ренган, сидящий на огромном коне, возвышался над вождем, и тот избегал глядеть снизу вверх на вновь обретенного родича. Только перед самым храмом Анорис заговорил нарочито громко и самоуверенно. Ренган понимал почему — вождю было важно показать, что близость святилища ничуть не волнует его, не заставит прервать даже самый пустячный разговор. Безразличным тоном он стал расспрашивать Ренгана о боевых приемах, что в ходу у «нижних» за морем, о походах и этих… как их? Турнирах! Да, о турнирах… Ренган, подыгрывая, ровным голосом повествовал, как сражаются за морем, рассказывал о страшных атаках латной кавалерии, когда трясется земля от ударов сотен копыт, о плотных боевых порядках пехотинцев, об их длинных копьях, вдвое длинней рыцарских пик. О том, что первый ряд пеших обычно пригибается и упирает копья в землю, а второй ряд кладет древки на плечи товарищам в переднем ряду — и эти, вторые, копья столь тяжелы, что держат их двое… О том, что кавалерии не под силу взломать подобный строй и преодолеть оборону копейщиков могут только лишь пехотинцы, построенные также плотно и вооруженные такими же длинными копьями… А впереди выступают бойцы с двуручными мечами, они распихивают или обрубают наконечники длинных пик, прогрызая неприятельский строй… Потом боевые порядки копейщиков раскрываются словно почки по весне, выплескивая из глубины строя меченосцев — и тогда он, Ренган, бросал свой двуручник и дрался простым мечом в рукопашной… Потом по телам своих и чужих галопом проходили рыцари, втаптывая в кровавую грязь тех, кто не успел убраться с дороги кавалерии…
* * *
Вот оно — святилище Лодор. Теперь Ренган рассматривает мрачный дом Оракула другими глазами, нежели девять лет назад — теперь он не сопливый мальчишка, а воин. Его не поражают высокие серые стены с зубцами и приземистые башни, он привычно прикидывает, как бы организовал приступ, доведись штурмовать Лодор. Вон там часть кладки выкрошилась… а лестницы удобней приставлять здесь, где стены пониже…
Дорога некоторое время шла под стеной, затем свернула к воротам. Анорис, а за ним другие Ар-Аррахи спешились. Вождь подошел к узкой двери в левой створке и постучал. Отворилось оконце.
