— А ты, Колючка? Ты волнуешься перед своим Посвящением?
Ксавер улыбнулся, услышав свое старое прозвище. Колючкой стражники называли детское тренировочное оружие, а поскольку отец мальчика с давних пор носил прозвище Меч, казалось вполне естественным прозвать Ксавера Колючкой. Теперь мало кто называл его так — отец, Тавис да несколько пожилых стражников, — но он по-прежнему любил свою кличку.
— Конечно, — признался Ксавер. — Немножко. Что со мной будет, когда ты уедешь в Город Королей и мне придется честно зарабатывать себе на жизнь?
Тавис рассмеялся:
— По-моему, ты просто боишься узнать, что тебе предстоит жениться на сварливой крестьянке.
Теперь рассмеялся Ксавер — они как раз выбежали во двор и повернули к следующей башне.
— Похоже, вам двоим слишком весело, — крикнул отец Ксавера. — Может, мне усложнить задание?
— Нет, сэр, — ответил Ксавер, разворачиваясь и пробегая несколько шагов в обратном направлении.
— Хорошо. Тогда болтайте поменьше. Хватит волынить.
— Есть, сэр, — хором отозвались оба.
Ксавер снова развернулся, и они с Тависом побежали к следующей башне.
К тому времени когда они закончили пробежку, солнце стояло высоко над головой и уже начали звонить полдневные колокола. Отец Ксавера куда-то исчез — несомненно, разделял роскошную трапезу с герцогом.
Ксавер и Тавис вернулись к тюремной башне и через узкие ворота вышли в маленький двор, расположенный между крепостным рвом и стеной замка. Там они скинули с себя влажную от пота одежду и нырнули в холодную воду. В следующие несколько месяцев, когда дождей будет мало, они и мечтать не смогут ни о чем подобном. Но пока вода в крепостном рве оставалась довольно чистой, особенно здесь, рядом с той частью замка, где не было стоков из жилых покоев; и мальчики предпочитали быстро искупаться тут, чем ждать, пока слуги натаскают воду для мытья из колодца.
Наплававшись вдоволь, они выбрались из крепостного рва и легли во дворе на спину, чтобы обсохнуть на солнце и легком ветерке.
— Ты помнишь свое Приобщение? — неожиданно спросил Тавис.
Ксавер, лежавший с закрытыми глазами, улыбнулся при этом воспоминании:
— Конечно. Я помирал от страха.
— Что оно показало?
— Именно то, чего я ожидал. Я увидел себя капитаном герцогского войска — на месте отца.
— А я увидел себя герцогом.
— Понятное дело. И что?..
— Герцогом, Ксавер. Не королем.
Ксавер открыл глаза, заслонился ладонью от солнца и посмотрел на молодого лорда. Тавис сидел, отрешенно глядя на воду.
— После убийства Филиба я много думал об этом. О том, что это значит.
— Почему ты ничего не сказал?
Тавис пожал плечами:
— Не знаю.
Но Ксавер уже все понял, едва только задал вопрос. Подобное открытие привело бы в ужас всякого, ибо предвещало любое из множества вероятных несчастий: преждевременную смерть, опалу, отречение отца от престола. Но для Тависа оно было совершенно убийственным. Он был Кергом, сыном Явана. Никто толком не задумывался о том, что лишь благодаря стечению необычных обстоятельств приход Тависа к власти стал почти неизбежным. Со времени смерти Филиба Тавис и его отец держались так, словно предстоявшее восшествие на престол было делом давно решенным. Другие подданные герцога, в том числе и отец Ксавера, тоже видели в этой счастливой случайности нечто само собой разумеющееся. На протяжении многих веков жители Керга славились своей гордостью — не одно только семейство Кергов, но все жители герцогства. Не беда, что династия Кергов стояла ниже домов Торалдов и Галдастенов, имевших первоочередное право на верховную власть; не беда, что почти половина из одиннадцати кергских королей умерли в течение пяти лет после вступления на престол. Это осталось в прошлом. И теперь не имело никакого значения.
Значение имело то, что Кергский замок являлся самой великолепной крепостью во всем Эйбитаре, если не считать Одунского замка в Городе Королей. Никто не владел мечом лучше кергских солдат и не был так опасен в бою. «Разбудивший медведя погибнет в его лапах», — говорили в народе, имея в виду медведя, изображенного на гербе Кергов. Даже кергское белое вино жители герцогства считали лучшим во всем королевстве.
Гордость Кергов. Неудивительно, что Тавис ни с кем не поделился своей тревогой, даже с Ксавером.
— Судьба может меняться, — сказал наконец Ксавер, стараясь хоть как-нибудь утешить друга. — Когда нам было двенадцать, Филиб был жив. Даже сам Ин не сумел бы предсказать его убийство. Пророчество Посвящения откроет тебе другое будущее. Я уверен.
Молодой лорд кивнул, не сводя синих глаз с узкой полоски воды:
— Знаю. — Мгновение спустя он посмотрел на Ксавера, неуверенно улыбаясь. — Конечно.
Тавис поднялся на ноги и начал одеваться. Ксавер последовал его примеру. Бриджи уже высохли и были теплыми от солнца и жесткими от пота; рубашки и чулки тоже, но их мальчики надевать не стали, а понесли в руках. В любом случае они собирались переодеться, перед тем как отправиться на ярмарку.
Они вернулись в замок и направились в северную часть крепости, где размещались казармы герцогских солдат. Однако, когда они проходили мимо поста у внутренних ворот, один из стражников остановил их.
— Герцог ждет вас, милорд, — сказал он Тавису. — В своих покоях.
— Передай, что я скоро буду. — Тавис повернулся и двинулся дальше.
— Прошу прощения, милорд, но, насколько я понял, он желает видеть вас сию же минуту.
Молодой лорд остановился и смерил мужчину холодным взглядом.
— Что ты сказал?
— Я сказал всего лишь, что, как я понял, герцог требует вас к себе немедленно.
Тавис подошел к стражнику:
— Ты знаешь, кто я такой?
Стражник неловко переступил с ноги на ногу.
— Конечно, милорд.
— Я Тавис Кергский. А не какой-нибудь помощник конюха, которому ты можешь приказывать, как ребенку. Я сын герцога. И однажды стану королем.
Один из стоявших у ворот стражников шепнул что-то своему товарищу, и оба мужчины фыркнули.
— Я знаю, милорд, — бесстрастно сказал первый стражник. — Я просто передал вам то, что было велено.
— В следующий раз…
— Брось, Тавис, — тихо сказал Ксавер.
Тавис резко обернулся и уже открыл рот, чтобы обругать и друга тоже. Но мгновение спустя, похоже, опомнился.
— Ты прав. — Он двинулся прочь. — Не стоит с ним связываться.
Ксавер кинул взгляд на стражника, чувствуя, как у него дергается уголок рта. Мужчину звали Олин, хотя Тавис вряд ли знал это. И он вряд ли знал, что Олин потерял жену и дочь во время последней вспышки чумы в окрестных графствах. Отец Ксавера был начальником стражи, поэтому Ксаверу это было известно. Но все-таки, подумал он, сыну герцога тоже следует знать такие вещи.
