— Ты не болен? — осведомился Хейт с видом величайшего презрения. Человек-кошка относился к больным исключительно как к мясу, причем мясу испорченному.
— Вроде бы нет… Был здоров, когда уходил из дома Тегамор, — ответил Эгертон.
— В таком случае перестань гримасничать, меня это раздражает! — потребовал Хейт.
Он встал и зашагал вперед. Громилы куда-то исчезли, и Хейт не задал ни одного вопроса, когда они вдруг свернули в боковой переулок. Очевидно, между ними существовала какая-то договоренность, обсуждать которую не имело смысла — все обговорено уже давным-давно. Карлик продолжал идти вместе с Хейтом и Эгертоном в сторону таверны.
По пути Эгертон еще несколько раз испытывал ту же боль, но приложил все усилия, чтобы не показать этого своим спутникам. Он уже был готов к тому, что боль может вернуться, и принял меры, чтобы блокировать ее несложным лекарским заклинанием.
Об ее источнике нужно будет подумать отдельно. Эгертон предполагал, что она каким-то образом связана с его третьей рукой — эта мысль напрашивалась сама собой и выглядела наиболее естественной. Тем более что и приступы начинались с обрубка…
Эгертон все еще размышлял об этом, когда впереди показалась таверна «Втянутые когти». Странное дело, это отвратительное заведение вдруг предстало Эгертону чем-то уютным, приятным… безопасным.
Да, ключевое слово «безопасность». Здесь Эгертона, казалось, никто не может тронуть. Не дотянется. Единственное существо, способное причинить ему здесь вред, — это хозяйка, Халеда Жировая Гора. Но племянник убедил чудовищную тетку в том, что тоаданец полезен, и она согласилась. Она его терпит. Она даже согласна признавать некоторые — пусть и очень малые — заслуги Эгертона.
«Дом — это безопасность…» Эгертон вспомнил Пенну, королеву умертвий, воспитанницу солдат, молодую женщину, которая никогда не имела собственного дома. Возможно, именно тяга к оседлости, к жилью, к ощущению безопасности, которое создают стены, отгораживающие человека от всего остального мира, и понудила Пенну отозваться на желание Тзаттога. Ведь Пенна добровольно согласилась раствориться в личности монстра. Он предложил ей то, что не могли дать ни солдаты, ни тоаданец: Тзаттог преподнес ей собственный дом.
И она самовластно царствовала там, в своем мертвом и пустынном королевстве, создавая для себя миры и видоизменяя реальность… до тех пор, пока Эгертон не нашел способ вторгнуться в ее маленькое царство и не смутил разум королевы. «Твоя власть иллюзорна, твоего королевства не существует. Существует только Тзаттог, и ты служишь ему. Он даже не дает тебе безопасности… Ведь если принц-упырь будет убит — а совершить такое хоть и не просто, но реально, — ты погибнешь вместе с ним. Ты зависишь от него, целиком и полностью. Ты совершила очень большую ошибку, отказавшись от своего тела».
Все это Эгертон сказал — или хотел бы сказать — Пенне…
Он все еще был погружен в раздумья об этой странной девушке, когда вошел в таверну.
Халеда уже пронзительно кричала из своих апартаментов, требуя, чтобы Хейт немедленно предстал перед ее заплывшие жиром глазки и доложил о том, как прошла операция. Хейт, изгибая спину и выпустив когти, устремился на зов тетушки. Не следовало заставлять ее ждать.
Карлик поставил два сосуда с кровью на стол.
— Принеси кувшины, что ты ждешь! — накинулся он на Эгертона.
Это были первые слова, с которыми карлик обратился к магу, и Эгертон не без удивления услышал в голосе маленького человечка неприкрытую ненависть.
Откуда она взялась, чем продиктована? Лучше, наверное, даже не задумываться над этим.
Эгертон подошел к полке и снял с нее два кувшина. Мельком подумал о здешней служанке: наверное, Кэгги будет тоже недовольна, скажет, что недотепа-маг, которого приютили исключительно из милости, взял не те кувшины. Здесь, в таверне на границе квартала прокаженных, с магом совершенно не считались. Они просто не понимали, с кем имеют дело. А может, и понимали — да только существуют в мире такие места, где плевать все хотели и на магическое могущество, и на мудрость, и даже на красоту; здесь имеет значение только статус старожила.
Эгертон поставил кувшины на стол. Карлик наблюдал за ним, неодобрительно щурясь, а потом буркнул:
— Маловаты. Возьми другие, недотепа. Эти маловаты.
— Да в них ты сам поместишься, если твою голову вбить поглубже в плечи! — взорвался Эгертон.
Глаза карлика засверкали яростью.
— Я тебе велел подать другие! — процедил он сквозь зубы.
Эгертон рассмеялся и подчинился. Ему нравилось бесить карлика. Если тот по какой-то причине с первого взгляда возненавидел тоаданца, то пусть у него, по крайней мере, будет хотя бы малейший повод.
Наконец карлик перелил кровь из сосудиков и уселся, развалившись, на скамье. Судя по его виду, работа, на которую он подрядился, была завершена и теперь он ожидал оплаты.
Эгертон устроился на другой скамье. Из комнаты Халеды слышались громкое мурчание, кошачьи вопли и время от времени — грохот разбиваемой посуды. Там явно что-то происходило… и вмешиваться в это не стоило.
Карлик все больше раздражался. Эгертон с любопытством наблюдал за ним. Сперва у карлика покраснел кончик носа, потом побагровели его уши. Краска медленно наползла на щеки, и их землистый цвет сменился бурым. Глазки начали светиться, рот втянулся еще глубже, а подбородок выпятился. Эгертон хмыкнул, и тогда карлик взорвался:
— Я жду оплаты!
— Жди, — спокойно отозвался Эгертон. — Я ведь здесь не хозяин, такой же приблудыш, как и ты.
— Я не приблудыш! — заорал карлик. — Я достойный член общества.
— О, в таком случае ты можешь ждать оплаты, — сказал Эгертон. Ему было интересно, как поведет себя карлик дальше.
Тот несколько минут буравил своего дерзкого собеседника взглядом, а потом совершенно спокойным тоном произнес:
— Я жду оплаты.
— Я не могу тебе заплатить.
Карлик приподнялся:
— Да ты здесь как раз для того, чтобы заплатить мне…
— Если у меня есть то, что тебе нужно, и я соглашусь это отдать… — начал было Эгертон, но карлик перебил его:
— Мухи.
— Что? — не понял маг.
— Мухи. Большой кувшин давленых мух. Дай их мне.
— Где он стоит?
— Нигде, болван. Ты должен наловить их, раздавить и подать мне.
— Хейт ничего не говорил мне о мухах, — возразил Эгертон.
Карлик покачал головой:
— При чем тут Хейт? Он сильно занят, насколько мы можем слышать… Я говорю о тебе. Я говорю тебе о мухах. Дай их мне.
— Но у меня их нет, — сказал Эгертон.
Карлик задумался. Потом улыбка появилась на его бледных губах:
— Ты уверен?
