— Пожалуй, кое-что и впрямь совпадает. И время, и имя, ведь Евной когда-то звали любимую сестру Татимира! Да и внешне она чем-то напоминает мне моего друга.
В голосе воеводы явно чувствовалась неуверенность. Рука его медленно сползла с рукояти меча.
— Это же обычные девушки! Как вы не видите! Пойдем же, Посланник, вместе к ним! — все убеждал и убеждал меня Рогдай.
— Ночью все кошки серы! — буркнул я себе под нос.
— Какие еще кошки? — покосился на меня Вышата.
— Да это я так, к слову!
— Может, и впрямь Татимир сумел здесь выжить? Может, и впрямь здесь как-то живут люди? Но ведь этого просто не может быть, ведь нечисть есть нечисть, она никогда не потерпит рядом с собой человека.
— Ты зря столь категоричен! — прервал я рассуждения воеводы. — Быть может, они исполняют какую-нибудь необходимую для здешних хозяев работу, а потому и оставлены жить.
— Но почему мы никогда не слышали о них? — с недоверием обернулся ко мне Вышата.
— А как они могли нам сообщить о себе? — тут же задал вопрос воеводе Рогдай.
В ответ тот только пожал плечами.
— А много ли ты вообще слышал конкретного об этих местах? — спросил я воеводу, и тот опять не нашелся, что мне ответить.
Пока мы переговаривались, Местко и Ратибор двинулись к девушкам.
— Идите к нам, любимые! Мы хотим быть рядом с вами! — махали те руками.
— Назад! Назад! — внезапно начал кричать Рогдай. — Мы сами сейчас придем к вам! Первыми должны идти к здешним людям только двое: я и Посланник!
Я вновь покосился на начальника нашей разведки: “С какой это радости мне идти вместе с ним к озерным девицам? Что-то здесь не так!”
— Что ты мелешь, Рогдай! — дернулся вперед Ваку-ла. — Посланника нельзя подвергать опасности! Ты что, забыл?
Но воины их спор уже не слышали. Минута — и они были радостно приняты в жаркие объятия. Обхватив шеи воинов руками, девушки буквально впились в них губами.
Окружив обоих, они стали быстро оттеснять воинов к воде. Движения же Местко и Ратибора стали какими-то неуверенными. Явно потеряв разум и волю, они позволяли делать с собой все что угодно. Теперь девушки больше не смеялись. Их действия были умелы и торопливы. На нас они уже не обращали ровным счетом никакого внимания. Несмотря на то что это происходило у нас на глазах, все случилось столь стремительно, что мы пришли в себя только тогда, когда наших воинов уже утаскивали на глубину.
— Это ведьмы! Это топлянки! — закричал что было силы Вышата. — Бейте стрелами!
— Это девушки! Это простые девушки! — закричал Рогдай. — Что вы делаете? Опустите луки! Не берите греха на душу! Не стреля-я-я-яйте!!!
Но было уже поздно. Мгновение, и десяток стрел просвистел мимо меня, и ни одна из них не миновала цели. В ответ раздался истошный нечеловеческий вой. Ведьмы как ни в чем не бывало вытащили из ран наконечники и, отбрасывая их в сторону, с еще большим упорством волокли на глубину свою добычу.
— Вперед! — скомандовал Вышата.
Обнажив сверкающий в лунном свете меч, он первым бросился вдогонку за озерными дивами. Внезапно одна из них, та самая, что еще минуту назад выдавала себя за дочь Татимира, развернулась и, расставив руки, бросилась прямо на Вышату. Голая, с растрепанными волосами и безумно страшными красными глазами, она бежала навстречу воеводе, издавая яростный звериный клекот. Вышата, не останавливаясь, на ходу что было силы наотмашь рубанул ее мечом, но тот лишь просвистел в мгновенно образовавшейся пустоте.
— Проклятые русалки! — закричал Вышата. — Стреляйте серебряными стрелами!
— Не надо! — снова закричал Рогдай. — Это люди-и-и!
Залп серебряных стрел дал эффект совершенно противоположный первому. Теперь уже ведьмы, получившие рану, падали в воду и бились в страшных корчах, оглашая своим ревом окрестности. Оставшиеся невредимыми, не обращая внимания на издыхающих товарок и бросив одного из воинов, упорно утаскивали в озеро второго. Новый залп из луков уложил еще трех ведьм, но оставшиеся две уже скрывались с Местко под водой.
— Добейте Местко! — крикнул Вышата. — Иначе будет плохо!
Сразу несколько стрел разом вонзились в полубесчувственное тело нашего товарища. Издав злобный вопль, ведьмы бросили мертвое тело и скрылись в волнах.
Затем мы притащили к костру ничего не соображавшего Ратибора, а рядом положили и тело мертвого Местко. Что касается мертвых ведьм, выброшенных волнами на прибрежный песок, то, когда я подошел к ним, чтобы разглядеть получше этих первых в моей жизни представителей противного человечеству племени, от увиденного меня чуть не вывернуло наизнанку. Вместо прекрасных девушек на песке валялись жутчайшего вида старухи с седыми космами и оскалами сгнивших зубов. Тела их были уже наполовину разложившимися, а раздутые зеленые лица с черными провалами глазниц выглядели как лица утопленников месячной давности. Вместе со мной был и Рогдай. Вид у него был такой подавленный, что мне стало даже не по себе. Перехватив мой взгляд, он спрятал за спину трясущиеся руки:
— Сегодня я потерял своего лучшего друга и хочу получше разглядеть, кто его убил!
На мое сочувствие Рогдай ответил полным безразличием и, как мне показалось, что-то или кого-то усиленно искал среди погибших русалок.
Тем временем у костра приводили в чувство Ратибора. Ему влили в рот какой-то жидкости, а затем Вышата самолично отвесил ему хорошую оплеуху. После такой шокотерапии взгляд воина начал обретать некоторую осмысленность.
— Где же девушки? — вопросил он, придя в себя. — Куда вы их прогнали?
Ответом на эти вопросы был еще один отеческий удар кулака воеводы, который снова вверг Ратибора в первоначальное состояние. Но теперь он очухался намного скорее. Потирая саднящую челюсть, Ратибор слушал рассказ о только что происшедшем, оторопело глядя на лежащее рядом бездыханное тело своего товарища.
Остаток этой ночи прошел без всяких приключений, но до самого рассвета никто из нас, естественно, уже не смог сомкнуть глаз.
Ранним утром воины наскоро соорудили погребальный помост. На него поместили мертвого Местко, в руки которого Вышата вложил меч.
— Покойся с миром! — сказал он и, взяв горящую головешку, поджег помост.
Огонь взялся сразу, через несколько минут он уже стоял огромным трещащим столбом. Я оглянулся, поискав глазами Рогдая, вот кому сейчас, наверное, особенно тяжело присутствовать на сожжении лучшего друга. Но, к моему удивлению, Рогдай даже не смотрел на разгоревшийся костер, глаза его были устремлены в сторону озера, туда, где на песке валялись убитые нами русалки-топлянки. С чего бы это?
Отъезжая, я бросил последний взгляд на берег озера, где ночью валялись трупы убитых. Тел, как таковых, уже не было. Вместо них на песке виднелись лишь полуистлевшие черепа, да легкий ветер гонял поодаль космы седых волос. Около черепов в одиночестве стоял грустный Рогдай. Мы уже были в седле, когда он нехотя присоединился к нам.
