— Прошу вас, идите за мной.
Тюрьма она и есть тюрьма. Коридоры, окна с решетками. Палаты без дверей, блуждающие люди, похожие на животных, отвратительный запах с кухни.
Путешествие было долгим. Наконец они добрались до места.
— Койка у окна, — сказал санитар.
Олег подошел к больной. Перед ним лежала пожилая женщина с отсутствующим взглядом.
— Доброе утро, Валентина Сергеевна.
Реакции не последовало. Громов достал телефон, набрал номер, одновременно сделав несколько снимков на встроенный фотоаппарат. Санитар стоял в арочном проеме, соединяющим шестиместную палату с коридором.
Пара неопределенных фраз в трубку, и Олег вернулся в коридор.
— Проводите меня к главврачу.
На двери висела табличка: «Главный врач больницы профессор Савелий Михайлович Трубников».
Громов вошел и предъявил полученное от Васильчикова удостоверение.
— Не хочу отнимать у вас много времени, профессор. Больная Кайранская лежит в вашей клинике с 86-го года. Мне нужна ее полная история болезни за все время, что она провела в стенах больницы. Копия, разумеется. И отдельно ваши личные заключения по поводу ее перспектив. Документацию прошу подготовить к завтрашнему дню. Извините за беспокойство.
— Чем могла заинтересовать обычная больная столь серьезные органы?
— Идет следствие, суть которого я не имею права разглашать. Могу лишь сказать, что если документы вызовут сомнения, мы назначим независимую экспертизу. Еще раз извините.
Лицо профессора побелело.
* * *
Аркадий сидел в гостиной и разглядывал фотографию жены и дочери. Вид у него был мрачный. Он несколько раз брал телефонную трубку и клал ее на место. Наконец встал, поставил рамку с фотографией на столик и набрал номер.
— Вика! Можно сказать, я сломался. Я согласен на операцию. Осталось получить благословение семьи.
— Давно ли тебя интересует семья?
— Но я ведь должен распорядиться наследством. Кроме жены и дочери, у меня никого нет. Ждать недолго, они прилетают сегодня в одиннадцать вечера.
— Неудачно. Ты же договорился о встрече с главным финансистом. Так ты мне сам говорил.
— Я не намерен отменять встречу с Прокофьевым. В аэропорт пошлю свою машину, их встретят без меня.
— Хорошо. Созвонимся завтра.
Аркадий положил трубку, налил виски и подошел к окну, задержав взгляд на фотографии. Виктория, сидевшая в кабинете покойного олигарха, тоже положила трубку, немного подождала и позвонила по внутреннему телефону:
— Вэл. Ты мне нужен. Зайди.
* * *
Олег приехал без доклада. Беседа проходила в небольшой по меркам замка комнате, где было значительно уютнее, чем в других. Горел камин и свечи. На столике — коньяк и вино. Вика стояла у камина и смотрела на огонь. Олег сидел в кресле, вытянув ноги, и попивал коньяк.
— Я понимаю твою озабоченность по поводу наследства старика, но ведешь ты свои дела безграмотно. Азарта много, действий в избытке, а охватить целиком картину ты не можешь.
— Поэтому я обратилась к тебе за помощью. Ты видишь то, что мой замыленный взгляд не замечает.
— Валентины Кайранской нет в больнице. Ее место занимает безумная старуха.
Виктория резко обернулась:
— Тебе удалось туда проникнуть?
— Я ничего не делаю зря.
— В последний раз я видела ее десять лет назад, она выглядела вполне здравой.
— Такой и по сей день остается.
— Она законная жена Дмитрия.
— Теперь вдова. И любой суд встанет на ее сторону. Ей полагается половина состояния. Завещание признают недействительным.
— Это невозможно.
— Но так оно и будет.
— Что же делать?
— Отойди от камина. Растаешь, снежная королева. Тебе вредны высокие температуры.
— Ты в этом уверен?
— Конечно. Ты же сделана изо льда. Вика села на ковер возле его ног.
— Ласковых животных ты не пинаешь ногами?
— Приятно мурлыкаешь. Завтра главврач составит отчет о двадцати двух годах, проведенных Кайранской в его застенке. У него есть два варианта.
— Каких?
— Признать Кайранскую сумасшедшей, тогда она ничего не получит. Или признать ее здоровой и давно выписанной из больницы. В этом случае она сама подаст иск в суд и от завещания останутся рожки да ножки. За эту ночь они должны решить, как им поступить.
— Ты связываешь Валентину с главврачом?
— И ты бы связала, если бы была повнимательней. Валентина в курсе событий, она давно наблюдает за семьей.
Вика рассмеялась:
— Ты сам сумасшедший!
— Фамилия главврача — Трубников, имя — Савелий Михайлович, а Трубников Максим Савельевич являлся душеприказчиком покойного магната. Добавить что-то еще?
Смех оборвался. После долгой паузы Вика сказала:
— Тебе цены нет, Громов. Я гожусь лишь на роль собачонки у твоих ног.
Она придвинулась и положила голову ему на колени.
* * *
Загорелые, веселые, они вышли из здания аэропорта с чемоданами на колесиках и осмотрелись. Женщине на вид было чуть больше тридцати пяти, девушке — лет восемнадцать. Шофер, стоявший у «Мерседеса», помахал им рукой и побежал навстречу.
— Как долетели, Анна Алексеевна? Ой, какая ты загорелая, Машенька!
Он взял чемоданы.
— А где папа? — спросила девушка.
— У него срочное совещание. Совет директоров. До сих пор заседают.
— Семья никогда не играла для него важной роли, — обиженно произнесла Анна.
* * *
Страсти кипели нешуточные. Олег и Вика терзали друг друга, как дикие звери. Одежда была разбросана по всей комнате. До кровати они не дошли и катались по ковру, издавая дикие стоны.
* * *
Что-то похожее происходило на берегу озера в кустах. У молодой парочки не было своего замка, но ветер им не мешал, они не мерзли.
Наконец он сел и закурил, накинув свитер на плечи подружке.
— Это водопад так шумит? — Она указала на плотину, по которой проходило шоссе.
— Каскад озер. Там самое глубокое место, вода проходит под мостом и падает в другое озеро.
По мосту проехал грузовик.
— И они не боятся ездить по чертовому мосту?
— А чего бояться, если ты трезвый. Но если сковырнешься, то крышка. С одной стороны глубина метров двадцать, с другой — обрыв метров десять.
