Дэвиду было леэ пятнадцать, когда он неожиданно для себя открыл страстность и глубинную чувственность собственной натуры. К счастью, природа наделила его при этом удивительно привлекательной внешностью, и женщины были без ума от него, даже к огда он был подростком. Он еще только перешел в школу высшей ступени, а уже познакомился с Ди, официанткой в небольшом ресторанчике, торговавшем гамбургерами, и, что называется, позволил ей совратить себя. Ребята его возраста, словно шмели, роились вокруг нее в любое время дня и пытались пригласить ее в ресторан или на танцульки. Они даже заключали между собой пари — кто первый из них залезет ей под юбку. Но она довольно небрежно отшивала своих сопливых ухажеров, выделив одного лишь Дэвида из всех, и когда бы он ни забежал перекусить в шумную и прокуренную гамбургерную, он всегда ловил на себе ее изучающий и зовущий взгляд.
Именно Ди позволила ему обнаружить в себе раннюю чувственность и, по мере своих сил, помогла ее становлению. Она первая заметила его повышенную сексуальность, скрытую за внешне спокойной оболочкой и вежливыми манерами. Ди была не на много старше его, ей пришлось уйти из школы, чтобы кормить своего ребенка, появившегося у нее слишком рано. И в любовных делах она разбиралась мастерски, хотя кроме этого похвалиться ей было особенно нечем. Дэвид никогда не рассказывал о Ди своим приятелям, она знала это и была ему благодарна. Ей было хорошо с Дэвидом, и она даже не подумала порвать с ним, когда узнала, что он дарит своим вниманием и других девушек. В постели Дэвид ее полностью устраивал, и она отдавалась ему беззаветно и самоотверженно, не стыдясь ничего. Многочисленным «школьным подругам Дэвида было до нее далеко. Он регулярно встречался с Ди до тех пор, пока не настало время поступать в колледж и покинуть тихую пристань его родного города. Когда он уезжал, не только Ди проливала горькие слезы, поскольку Дэвид за время учебы успел соблазнить и затащить с собой в постель самых красивых и сексуальных девчонок из своего класса, причем без особого шума и видимых усилий со своей стороны.
К тому времени, когда Дэвид закончил колледж и приступил к работе по выбранной специальности, он разработал несложную систему, которая позволяла поддерживать с женщинами любовные отношения, но не давала им возможности заполучить его целиком. Поэтому больше всего Дэвид избегал глубоких привязанностей. Он не мог представить себя с одной-единственной женщиной, поскольку вожделел их всех. Он по-настоящему любил женщин — их тела, манеры, слабости. Главное же, что он ценил в этих существах — их безоговорочную зависимость от него, Дэвида. Он хотел властвовать не только над телами, но и над душами своих подруг, хотя временами и осуждал себя за это. Он вообще был очень противоречив — с одной стороны, он выглядел и вел себя как преуспевающий молодой человек приятной наружности, от которого другие люди ждут исключительно благородных поступков и добрых дел. Но существовала и иная, тщательно скрываемая от посторонних глаз, сторона его бытия, где он представал ненасытным сластолюбцем, развратником, который и дня не может прожить без женского общества к в котором постоянно клокочет неудовлетворенное желание.
Дэвид знал, что когда-нибудь ему придется жениться. Общество не одобряет жизни вне брака. К тому же хорошая жена помогла бы ему украсить фасад его будущего благополучия. Но подобную женщину надо долго и основательно выбирать, причем руководствуясь здравым смыслом, а не поддаваясь половому влечению. Подходящая жена, именно подходящая, должна отвечать целому ряду требований. Быть интеллигентной, но не до приторности; обладать умом, но тоже до разумных пределов. У него всегда будут и другие женщины — этот факт был принят как нечто само собой разумеющееся и обсуждению не подлежал.
По дороге на работу, привычно исполняя обязанности водителя, Дэвид поймал себя на мысли, что он снова думает о Еве. До определенной степени, он был даже рад, что между ними вспыхнула ссора. Она самым настоящим образом вскружила ему голову, а вскоре после их знакомства и интимной близости, которая последовала вслед за этим, Дэвид с удивлением вдруг обнаружил, что все, столь лелеемые им планы потеряли в его глазах всякую ценность. Он вспомнил, как они оба были приятно изумлены, когда в первую же ночь одновременно достигли экстаза. Они совершенно не ожидали, что подобное возможно без длительного периода привыкания друг к другу. При всей своей непредсказуемости, Ева довольно быстро дала ему понять, что он — единственный мужчина, которому удалось пробраться за ее ограду, состоящую из деловой самоуверенности, которую она повсюду демонстрировала всем остальным. Так же как и он, в постели она была чувственна и не сдерживала своих порывов, но в то же время ей была присуща особого рода теплота и мягкость, открытость и прямо-таки провинциальное дружелюбие, которых он не ожидал найти в женщине. И хотя ее ни в коем случае нельзя было назвать неопытной и принимая , во внимание ее профессию манекенщицы — несмотря на все это, в ней ощущалась чистота горного родника и какая-то почти девичья застенчивость. По крайней мере, так думал он. Когда же она смывала косметику, стягивала волосы пучком на затылке и надевала старенькую ковбойку и джинсы, то превращалась просто в знакомую девчонку, живущую по соседству, которая запросто может развлечь тебя, когда тебе грустно, а то и помочь по хозяйству — приготовить обед или постирать рубашку. И еще — она обладала даром чувствовать его настроение, вплоть до самых тонких и противоречивых; у нее было то, что называется шестым чувством. Но на роскошных приемах с коктейлями, на которых они иногда бывали, она становилась просто царственно прекрасной и недоступной, вызывая в подобных случаях у Дэвида чувство восхищения и гордости за нее.» Из всех женщин, которых он только знал, Ева лучше всех могла приспособиться к его настроениям и требованиям. Хотя в самом начале он в небрежной форме и сообщил ей, что далек от желания обзавестись домом и семьей, в мыслях же — стал именовать ее «своей», а после того, как увидел, насколько хорошо она поладила с Лайзой и добилась ее привязанности, он отметил про себя, что из Евы получилась бы отличная мать. Вот почему, собственно, он не стал действовать с Евой в привычном ключе, когда внезапно и безошибочно понял, что она проявляет к нему неподдельный и повышенный интерес.
Когда Глория передала ему приглашение Говарда на вечеринку в загородном доме у последнего, а Говард приглашал туда только тех, кого любил и кому доверял, он ответил Говарду, что уже договорился о встрече со своей девушкой на это время. Говард, любезный как всегда, настоял на том, чтобы Дэвид взял Еву с собой.
Какого дьявола, вдруг подумал Дэвид, остановив машину у светофора, какого дьявола он потащил Еву с собой. После вечеринки он старался рационально взглянуть на происшедшее, уверяя себя, что «все, что ни делается — все к лучшему». Он начал слишком глубоко увязать в своих отношениях с Евой. Теперь все по-другому. Теперь ей придется принять его условия, в которые брак никоим образом не входил. Он совершенно ясно даст ей это понять. В конце концов, видел же он, как ее трахал другой? Была ли она в этом повинна или нет, но она не может предположить, что он в состоянии забыть такую милую картину!
Но существовал еще целый ряд вещей, о которых, в свою очередь, следовало помнить. Он вспомнил, что она как-то раз поведала ему о том, что ее сексуальность вымышленная и всего лишь штрих того портрета, который она демонстрирует окружающим. Но, Господи, в постели (или иногда вне ее) она доказала ему, что, говоря так, кривит душой, и весьма основательно. Воистину он впервые испытал такое наслаждение, разоблачая чужую ложь!
