Книга Побег из гарема - Констанция О'Бэньон

Он помнит, как был шокирован ее смелостью, но его собственное желание пылало настолько жарко, что ему было все равно. Единственное, что он знал, — это что должен овладеть ею.

Она расстегнула ему бриджи и гладила пульсирующую плоть до тех пор, пока он не забыл обо всем на свете, кроме нее. Она потянула его вниз, на землю, задрала юбки и оседлала его. Он легко скользнул в нее, ибо она оказалась не девственницей, как он думал…

Торн сжал руки в кулаки. Как мало он знал о женском коварстве в то время! Он до сих пор видел лунный свет на лице Вильгельмины, глаза которой были подернуты пеленой и полузакрыты…

— Быстрее, быстрее, — выдохнула она ему в ухо. — Войди глубже. Я хочу почувствовать тебя всего.

Внезапно страсть его остыла, сменившись чувством отвращения. Теперь единственное, чего ему хотелось, — это уйти от нее. Было в Вильгельмине что-то низменное и порочное, он чувствовал. Но только год спустя ему довелось узнать, какая она подлая.

Вильгельмина почувствовала, что он отстраняется, и запротестовала:

— Что ты делаешь? Ты же еще не удовлетворил меня! Я думала, ты мужчина, но, наверное, ошиблась.

Его гордость была уязвлена, а мужская доблесть подвергнута сомнению.

— Возможно, я недостаточно опытен, чтобы соответствовать тебе, — ответил он, отстраняясь от нее и поднимаясь.

— Я могу научить тебя, — промурлыкала она. — Ты возбуждаешь меня, как никто другой. — Она протянула руку и игриво дотронулась до него. — Я могу тебе показать, как доставить мне удовольствие.

Он помог ей встать.

— Да, не сомневаюсь. Но меня это не интересует.

В ее глазах появился жестокий блеск.

— У меня создалось впечатление, что ты хочешь жениться на мне, или я ошиблась?

Он покачал головой:

— Не думаю, что мы подходим друг другу.

— Я уже рассказала всем вокруг, что мы поженимся. Ты хочешь выставить меня на посмешище?

— Не помню, чтобы мы обсуждали этот вопрос. Она молчала довольно долго.

— Ты злишься, потому что я была с другими мужчинами. — Она звонко рассмеялась. — Их у меня было больше, чем ты можешь сосчитать. Ты был таким наивным, где уж тебе было догадаться, что я хотела, чтобы мы занялись любовью в тот же вечер, когда познакомились. Ты даже не представляешь, как я мучилась, желая тебя.

Он попытался стряхнуть с себя отвращение.

— Думаю, нам обоим следует поскорее забыть о том, что сегодня случилось. Я уж точно намерен сделать это.

— Все мужчины одинаковы, — процедила она сквозь зубы. — Обвиняете женщину за то, что она делает то же, что и вы, и обзываете ее шлюхой.

Он отступил от нее, желая быть как можно дальше от этого места и от этой женщины.

Вильгельмина расправила юбки и привела в порядок волосы.

— Все равно я утром уезжаю в Саванну, и пусть это будет мой тебе маленький прощальный подарок. — Глаза ее сделались жесткими и холодными. — Могу я рассчитывать на то, что ты джентльмен и не расскажешь никому о том, что произошло между нами сегодня?

— Разумеется.

Торн был ошеломлен и в то же время испытывал облегчение от того, что она уезжает из Чарлстона. Он надеялся, что больше никогда ее не увидит, но не принял во внимание жажду мести Вильгельмины.

Откуда он мог знать, что наступит день и она снова войдет в его жизнь? Ровно год спустя после своего отъезда из Чарлстона она вышла замуж за отца Торна. Для нее не имело значения, что она на двадцать лет его моложе. Главным было для нее поквитаться с Торном.

Мир Торна разбился вдребезги, когда отец привез Вильгельмину в Стоддард-Хилл как свою жену.

— Я знаю, она когда-то тебе нравилась, сынок. Теперь она будет твоей мачехой и членом нашей семьи.

У Торна в душе все переворачивалось, ведь он понимал, что она делает из отца дурака. Вильгельмина прекрасно знала, что Торн никогда не расскажет отцу, что его молодая жена — отнюдь не то невинное создание, каким притворяется.

Неделя шла за неделей, и Вильгельмина находила удовольствие в том, чтобы шокировать Торна своими все более наглыми выходками, словно провоцируя его рассказать все отцу. Она вела себя гадко, и Торн, как мог, старался избегать ее. Он никогда не оставался с ней наедине.

Однажды ночью, когда отец был в отъезде, Вильгельмина пришла к Торну в спальню. Холодным голосом он приказал ей убираться, но она лишь посмеялась над ним.

Она сбросила с себя рубашку и стояла перед ним обнаженной. Злость заклокотала у него в душе, когда она медленно направилась к нему.

— Я же говорила тебе, что всегда получаю то, чего хочу, Торн. Преследуют ли тебя видения о том, как я лежу в объятиях твоего отца? Ты желаешь меня? — насмехалась она.

Он схватил ее рубашку и швырнул в нее.

— Ты мне отвратительна, Вильгельмина. Неужели тебе ни капли не стыдно за то, что ты сделала?

Ее глаза загорелись безумным блеском.

— А чего мне стыдиться? Того, что я по-прежнему желаю тебя? — Она прошлась по комнате, чувственно поводя бедрами, и его взгляд устремился к ее пышной груди. Он ненавидел себя, потому что она все еще высекала искры желания в его теле.

— Убирайся! — прорычал он, когда она обвила его за шею руками.

В этот момент дверь спальни распахнулась, и, вскинув глаза, Торн увидел отца, стоящего там. Ему никогда не забыть потрясения на его лице.

Он до сих пор помнит, как голос отца клокотал от гнева, когда тот обвинил сына в соблазнении его невинной жены. Торн не сказал отцу, что Вильгельмина пришла к нему сама, как не сказал и того, что она спала со всеми мужчинами в Стоддард-Хилле, начиная от конюха и заканчивая надсмотрщиком. Своим молчанием в ту ночь он взял вину Вильгельмины на себя.

Отец приказал ему убираться из Стоддард-Хилла, и с тех пор Торн больше туда не возвращался…

Иногда, даже сейчас, если Торн закрывал глаза, он чувствовал запах свежескошенного сена, слышал, как ветер играет в верхушках сосен за окнами его спальни в Стоддард-Хилле. Ему было всего двадцать, когда он уехал из дома. Каким глупцом он был, что позволил лжи и гордости встать между ним и отцом!..

В последнее время Торном владело странное чувство одиночества. Ему хотелось посмотреть на землю, где он родился, где похоронена его мать. Он пришел к пониманию, что его истинная любовь — земля. Жизнь мореплавателя больше ему не по душе.

Торн принял решение, что, когда «Победоносец» снова войдет в док чарлстонской гавани, он поедет домой. Может, отец снова прогонит его, но не раньше, чем они объяснятся.