Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
Сначала Аболин, без тени брезгливости подняв правую руку мертвеца, старательно свел его пальцы вокруг рукояти ножа. Потом, выпрямившись, стал старательно комкать карту за картой, бросая их около дивана. Некоторые рвал в клочки. Закончив, отступил на пару шагов, обозрел дело своих рук. Ни злодейского удовлетворения, ни садистического наслаждения на его лице не усматривалось — одна только холодная деловитость. В конце концов он удовлетворенно кивнул.
«Он умен и опасен, — подумал Савельев. — Нетрудно догадаться».
В чем смысл этой инсценировки. Что в первую очередь подумают и те, кто обнаружит тело, и полицейские чины? Известный карточный шулер на сей раз допустил оплошку, проигрался, надо полагать, в пух и прах, так, что расплатиться не мог всем своим состоянием и имуществом. И если он играл с кем-то, кто способен все же добиться возвращения долга, то очутился перед лицом полного жизненного краха. Ничего не оставалось, кроме добровольного ухода из жизни — вот бывший гусар, выместив напоследок злобу на неповинной карточной колоде, и ударил себя ножом в сердце…
И ведь проскочит! Мало ли подобных случаев происходило прежде, мало ли случится в будущем? Ручаться можно, Кирюшин о существовании Аболина среди своих обычных знакомых и словечком не поминал. Но каково хладнокровие! «В крымском походе фельдмаршала Миниха участвовал…» А ведь наверняка и участвовал… только эти его слова опять-таки не полное доказательство: быть может, он давно повредился умом, вот и вообразил себя офицером одного из полков Миниха… Как бы там ни было, уличить в убийстве Кирюшина его никоим образом нельзя: кто ж станет допускать в наблюдательную комнату сторонних людей, хоть прокурора, хоть сыскную полицию… Так что…
— Аркадий Петрович!
Он вздрогнул, поднял голову — и, увидев радостное лицо тронувшего его за плечо инженера, вскочил без вопросов, торопливо сказал:
— Что, есть что-то? Пойдемте. Здесь, Игорь Николаевич, у меня все, спасибо…
Идти было недалеко — всего-то через три двери отсюда располагалась та комната, откуда наблюдали за Бутырским валом.
— Пришлось же попотеть… — хмыкнул инженер, отпирая дверь своим ключом. — Но дело того стоило…
— И что же? — спросил Савельев, стремительно входя следом за ним в комнату.
Инженер пожал плечами:
— Сейчас сами увидите. Мне такого прежде наблюдать не доводилось — а ведь я тут с первого дня…
На экране появилась какая-то безлюдная, незастроенная, скучная местность. Справа тянулись огороды, виднелся высокий забор, над которым поднимались кроны деревьев, слева высился высокий земляной вал, точнее, его сохранившийся фрагмент. Бока полуразрыты, заросли травой…
— Я совершенно не знаю Москвы… — сказал Савельев. — Это и есть Бутырская застава?
— Ну, сама застава западнее… А это — остаток Камер-коллежского вала. Местечко глухое и малообитаемое… Сейчас второй час ночи, должна стоять совершеннейшая темнота, так что мне пришлось включить «ночной глаз»… Смотрите вон туда, меж забором сада и валом…
Савельев впился взглядом в указанное место.
— Вот сейчас он и появится… — сказал инженер, что-то у себя поворачивая и зажимая. — Ага…
Меж забором и валом вдруг вспыхнуло бледно-синее свечение — засверкало на земле геометрически правильной окружностью, взметнулось широкой полосой, в считанные секунды превратившейся в купол… Он светился опять-таки недолго, а когда исчез, в центре круга осталась человеческая фигура.
Пригнувшись, втянув голову в плечи, человек настороженно оглядывался, прислушивался, держа правую руку под полой сюртука. Он простоял так довольно долго, потом, очевидно, убедившись, что свидетелей не было, убрал руку и быстрым шагом направился в сторону наблюдателей. Савельев его мгновенно узнал: господин Аболин собственной персоной. Разве что выглядит самую чуточку иначе: одежда то ли с чужого плеча, то ли пошита чрезвычайно скверно, волосы подстрижены как-то не так, как теперь не стригутся. И все же это он, никаких сомнений. Хотя и мало напоминает нынешнего безупречно одетого благообразного господина, степенного и благонадежного замоскворецкого жителя…
— Следовать за ним? — спросил инженер.
— Нет, оставьте…
— Что это было? — с любопытством спросил инженер. — Ничего подобного прежде не видел. Да и приборы показывают жуткую галиматью, совершенно не представляю, с чем все это связать…
Он смотрел с некоторой обидой — как человек, с самого начала допущенный ко всевозможным секретам, согласно правилам неписаного батальонного этикета, он имел право на некоторые объяснения… Однако Савельев, чувствуя, как каменеет лицо, деревянными шагами прошел к стене и, отрешившись от всего постороннего, снял телефонную трубку. Теперь, вкупе с уже имевшимся в его распоряжении, было достаточно…
— Капитан Чихирин, приемная командующего, — откликнулся знакомый энергичный голос.
— Это Савельев. Степан Федотыч, могу я немедленно говорить с генералом?
— У него сейчас полковник Старцев…
— Буква «Аз», — не колеблясь, сказал Савельев.
Как и следовало ожидать, пару секунд — но не более! — длилось ошарашенное молчание. Потом капитан откликнулся:
— Соединяю с командующим.
— Слушаю.
— Ваше превосходительство, — ровным, служебным голосом сказал Савельев. — Полагаю, следует объявить боевую тревогу. У меня здесь буква «Аз»…
— Вы уверены? — послышался столь же невозмутимый голос генерала.
— Стопроцентно. Это московское дело…
— Немедленно ко мне, — распорядился генерал. И Савельев смог еще разобрать, как Зимин, очевидно, убрав трубку от уха, произносит решительно: — Капитан, боевая тревога по батальону.
…Он шагал по длинному коридору под неумолчный, сухой, пронзительный треск звонков, под мигание там и сям красных ламп. На лестничных площадках, вверху и внизу, грохотали сапоги. Савельев видел в высокое окно, как к зданию, растянувшись цепочкой, со всех ног бегут офицеры — кое-кто застегивал мундиры на ходу. Оказавшийся впереди фон Шварц, держа фуражку в левой руке, правой неумело застегивал крючки — новая форма была введена совсем недавно, и с ней не приобвыклись еще обращаться впопыхах.
На сей раз на улице не было ни броневиков, ни солдат — это как-никак боевая тревога, а не осадное положение. Боевая тревога всего лишь поднимает на ноги всех, кто непосредственным образом связан с путешествиями по времени.
Однако впервые за все время существования батальона боевая тревога была сыграна по причине, обозначенной в кодовой таблице как буква «Аз».
По причине обнаружения чужого путешественника по времени.
Глава VI АЛМАЗЫ И РТУТЬ
— Ну, и как там обстоят дела с нашим ребусом? — с напускной беспечностью поинтересовался Стахеев, садясь.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
