Я вздохнул:
— Очень хорошая. «Склеп» и «метель».
— Какой «склеп»?
— Хрустальный.
— О! — Шажок помолчал и спросил: — Где?
— Брось, Шажок. Тебе это не нужно.
— Крупное дело, — решил он. — Собираешься грабануть кого-то через Патину на червонец косых золотом. Восемь тысяч нам, конечно, не набрать, но я могу позвать в долю самого Малика. Растешь, Джа. Помню тебя еще мальчишкой, сынком барона, как ты таскал на рынок ворованные у прислуги твоего папаши заклинания для чистки ковров…
— Заткнись, Шажок. Что у тебя есть?
— Поскольку теперь у меня возник интерес к тому, чтобы твоя затея прошла гладко, то предлагаю Червоточину. Новая и очень навороченная.
Он сунул руку под прилавок и извлек небольшой глиняный кувшинчик с изящным тонким горлышком.
— Новая Червоточина? — удивился я. — Откуда взял?
Аналог усмехнулся, красиво заломив бровь:
— Брось, Джа. Тебе это не нужно. Она стоит две сотни.
— Слишком много, — возразил я, приглядываясь к кувшину. Горлышко запечатано, на коричневой глине выделялись какие-то линии. — Двести золотых! Ты обалдел? Даже за Червоточину это очень много. Сто двадцать, ну сто пятьдесят. Да и то…
— Нормально. Я же сказал — новый вариант. Другой такой на континенте просто нет, понимаешь? Пока она существует в единственном экземпляре. У нее расширенные возможности.
Я переспросил:
— Расширенные возможности? Насколько расширенные?
— На один пункт.
Я наклонился, разглядывая печать. Неповрежденная.
— Кто склепал?
— Аскеты. Ты знаешь, их товар всегда высший класс. Высокая магия.
Я продолжал рассматривать печать. На ней и в самом деле был выдавлен знак аскетских шаманов.
— Полуразумная?
— Конечно. Только прикажи — все сделает.
— Форма приказа?
— Обычная. Направляешь горлышко в нужную сторону, «Сделай дело…» — как всегда. Печать не повреди.
— Это «тихий» или «громкий» вариант?
— Не тихий — бесшумный. И атакует сразу по двумстам пятидесяти двум каналам.
— Не может быть.
— Я за базар отвечаю, ты ж знаешь. Она шестидесятитрехразрядная, сечешь, Джа? Все предыдущие были семи, ну девятиразрядные. А тут сразу шестьдесят три, такой прорыв… Ты представь, какая у нее степень проработки и скорость? Но вариант полностью бесшумный, то есть никакая защита не сможет определить, что с ней кто-то работает. До тех пор, пока ее не поимеют…
— А потом?
— Как обычно. Уходит в Патину.
Я подумал.
— Сто пятьдесят.
— Извиняй, Джа. Я рассчитывал выручить за нее двести тридцать — двести пятьдесят монет. Отдаю тебе за двести только потому, что, как я говорил, заинтересован теперь в результате. Считай, вкладываю разницу в твое предприятие.
— Врешь, Шажок. Никто не дал бы тебе четверть тыщи за Червоточину, пусть даже новинку с расширенными на пункт возможностями. Сто пятьдесят и…
— Ван Берг Дерен дал бы.
Я умолк. Ван Берг Дерен — самый богатый взломщик континента и обычно работает не на простых клиентов, а выполняет заказы личностей вроде Протектора.
— Я его сейчас видел. Он к тебе приходил, что ли?
— Он, по его словам, мимо шел, ну и решил завернуть в Оазис. Как увидел эту Червоточину — аж заикаться стал.
— Так чего ж не купил?
— Да у него с собой такой суммы не было.
— Это у Дерена-то?
— Я ж говорю, Джа, он вообще-то и не собирался что-то покупать. Потому, наверное, и не имел с собой двух с половиной сотен. Но обещал вернуться, просил, чтоб я эту Червоточину никому не отдавал.
— И ты не боишься его так кинуть?
Он опять заломил бровь:
— Ха, это ж Оазис, Джа! Свободу торговли гарантирует лепрекон Малик. Даже такой крутой парень, как Ван Берг, ничего тут не может поделать. Он что, против всех взломщиков побережья попрет? Против общины лепреконов, которая за Малика подпишется? Нет монет — значит, надейся, что никто не успеет перекупить товар, пока ты за ними ходишь. Он не требовал, чтоб я Червоточину поберег, он просил, понимаешь? Короче, Джа. Двести, и не меньше.
Я прикинул наличность. После расчета с Ат'Ланчи и каменными, с сотней, что добавил Макинтош, у меня имелось двести четыре монеты. Для простого горожанина — громадная сумма. На такие деньги в городе можно долго-долго жить целой семьей.
— Договорились.
— Еще одно, Джанки. Я сам этого не видел, но, насколько знаю, когда Червоточина сносит защиту уровня «хрустального склепа», тем более «метели», это проникает в реал. Взрыва особого не будет, но тряханет прилично.
— Ладно, запомню. У меня последний вопрос. Что-нибудь слышал в последнее время о Куинбусе Флестрине?
Аналог Шажка опять чуть расплылся.
— С чего ты о нем вспомнил? — спросил он с тревогой.
— Да так, просто любопытно стало.
— Он был в Оазисе с год назад. Охранял какого-то гнома-мага, искавшего магические элементы… определенного рода.
У меня — реального, а не аналога — дернулась щека.
— Чтоб оно все… — протянул я растерянно. — Шажок, а какого рода магические элементы он искал?
— Ну, он тут по многим продавцам прошелся. А Флестрин за спиной маячил все время. Для понта, понимаешь? Для прикрытия. У одного — то купили, у другого — это. У меня, к примеру, гибкую стяжку. Такую, которая, когда растопыривается, сшибает все, что вокруг…
— Да знаю, — перебил я, и тут что-то словно толкнуло меня в бок. Я удивленно оглянулся — позади раскрытая дверь лавки, лотки, мост-арка и никого. Что-то неуловимо изменилось в окружающем, будто где-то рядом начала происходить какая-то бурная деятельность, которую я не мог увидеть.
— Это чего? — удивился Шажок. Меня опять толкнул кто-то невидимый.
— Давай, давай… — Расплатившись, я схватил кувшин с Червоточиной и выскользнул из Патины очень быстро, почти без усилий.
Рядом на пол валился высокий тощий гоблин с торфяной жабой на лбу, тот, что смотрел на нас, когда мы вошли сюда. В руке гоблин сжимал кинжал. Лоскутер уже садился за соседний стол, одновременно вкладывая длинный клинок в ножны на спине.
— Что случилось? — спросил я.
Гоблин, хрипя и держась за горло, тяжело ворочался на полу.
— Готово? — произнес Лоскутер, опять вставая. — Ничего, хотел твои карманы почистить.
