Винченцо с нетерпением выслушал это пространное введение в беседу отца с сыном и наконец поинтересовался, о чем идет речь.
— Ходят слухи, — наконец перешел к делу маркиз, — о некой молодой особе по имени Эллена Розальба. Кажется, так ее зовут? Знаешь ли ты ее?
— Знаю ли я ее? О, продолжайте, отец, прошу вас!
Маркиз посмотрел на сына суровым взглядом, в котором, однако, мелькнуло любопытство.
— Говорят, что эта молодая особа с помощью хитроумных уловок сумела привлечь твое внимание и…
— Это правда, отец, что синьора Розальба привлекла мое внимание, но без всяких уловок с ее стороны.
— Прошу не перебивать меня, сын, — сам перебивая юношу, сказал рассерженный маркиз. — Утверждают, что она приложила немалые усилия, чтобы понравиться тебе, и сделала это не без помощи родственницы, с которой проживает. Она навязала тебе унизительную роль своего пылкого поклонника.
— Синьорина Розальба оказала мне честь, разрешив стать ее поклонником, отец, — вспылил юноша, не в силах сдержать искреннее негодование. Но маркиз не дал сыну продолжить:
— Значит, ты признаешь свой проступок, сын?
— Я горжусь своим выбором, отец.
— Мой юный друг, — продолжал, еле сдерживая себя, маркиз, — если это строптивость и романтическое увлечение мальчишки, я готов простить тебе, но только в первый и последний раз, и при условии, что ты признаешь свою ошибку и откажешься от этого увлечения.
— О Господи, отец!..
— Ты должен немедленно прекратить встречи с ней, — настаивал вконец раздраженный маркиз, — и чтобы доказать тебе, что я не только строг, но и милостив, я готов дать тебе небольшую сумму денег, чтобы ты возместил девице ущерб, который ты уже нанес ее репутации.
— О Боже милосердный! — вскричал юноша, едва веря тому, что слышит. — Ущерб? — От гнева и возмущения у него перехватило дыхание. — Возможно ль это? Кто посмел очернить честное имя невинной девушки подобной ложью и наветами? Ответьте мне, отец, кто осквернил ваш слух столь подлой ложью, чтобы я мог отомстить негодяю? Вознаграждение?.. О, Эллена! — Слезы нежности и любви звучали в его голосе, когда он произнес дорогое ему имя.
— Мой юный друг, — недовольно прервал его маркиз, обеспокоенный и разгневанный столь бурным проявлением эмоций. — Я не из тех, кто легко верит каждому дошедшему до меня слову, но в этом случае у меня есть серьезные основания поверить в это. Тебя ввели в заблуждение, но из гордости и самолюбия ты будешь утверждать обратное до тех пор, пока я, воспользовавшись своим правом отца, не смогу открыть тебе глаза. Откажись от нее, сын, а я обещаю тебе доказательства, которые подтвердят глубину твоих заблуждений.
— Отказаться от нее? — повторил, не веря своим ушам, Винченцо, и в голосе его звучала уже та воля и энергия, которые никогда прежде не подозревал в сыне маркиз. — Отец, вы всегда доверяли мне и не ставили под сомнение мои слова. Поверьте мне и сейчас. Эллена ни в чем не повинна. Ни в чем! О Господи, в этом я не сомневался и никогда не буду сомневаться. Разве я думал, что когда-то мне придется перед кем-то отстаивать ее доброе имя и честь!
— Сожалею об этом, — холодно заметил маркиз. — Я верю тебе, но верю и тому, что ты искренне заблуждаешься, говоря о добродетели девушки после своих ночных визитов к ней. Ты подумал о том, что ты уже сделал ее несчастной, мой мальчик? Как сможешь ты искупить свою вину перед ней, когда ты уже бросил тень на ее репутацию? Как?..
— Я заявлю перед всем светом, что считаю ее достойной быть моей женой, — решительно и твердо заявил Винченцо с просветленным лицом и смелостью человека, который уже принял важное для себя решение.
— Ты собираешься жениться на ней? — в полном замешательстве вскричал маркиз, но его минутная растерянность тут же сменилась гневом. — Если ты позволишь себе зайти так далеко, сын мой, и забудешь о чести семьи и своего рода, я отрекусь от тебя! — с искренним негодованием произнес маркиз.
— Но почему, отец? — в отчаянии воскликнул бедный юноша. — Разве то, что я встал на защиту невиновности той, которую люблю и которую защитить более некому, вы расцениваете как забвение сыновнего долга? Почему нельзя соединить оба столь благородных долга вместе? Я всегда почитал долгом порядочного человека восставать против зла, защищать униженных и восхвалять добродетель, и вы учили меня этому, отец. Если потребуется, я готов поступиться другими менее значительными своими обязательствами ради того, чтобы защитить то, что близко и дорого каждому человеческому сердцу. Отстаивая главное, я этим защищаю честь рода, отец.
— Чего стоят твои принципы, коли они учат тебя неповиновению отцовской воле? — раздраженно возразил маркиз. — Если они несут бесчестье твоей семье?
— Где нет греха, там нет и бесчестья, отец, — возразил сын. — К тому же бывают ситуации, когда неповиновение само по себе может быть актом благородства.
— Странная мораль, — сказал маркиз с явным раздражением. — Весь этот романтический вздор характеризует не только тебя, но и твоих друзей, и ту, которую ты так рыцарски защищаешь. Известно ли вам, синьор, — переходя на официальный тон, с пафосом произнес маркиз, — что вы принадлежите семье, а не семья принадлежит вам. Вы лишь хранитель ее чести и традиций, не более, и поэтому не вольны распоряжаться собой, как вам заблагорассудится. Моему терпению пришел конец.
В такой же степени иссякло терпение юного Винченцо, вынужденного отражать непрекращающиеся, яростные нападки на репутацию Эллены. Это было тем труднее, что он, несмотря на свой праведный гнев, вынужден был все время сдерживаться и помнить, что перед ним его отец.
К сожалению, оба Вивальди имели самые противоположные представления о границах сыновнего долга. Для отца это было беспрекословное подчинение, для сына понятие сыновнего долга включало стремление к взаимному уважению и пониманию, особенно когда речь шла о таких важных делах, как счастье и брак по любви.
Они расстались, затаив обиду и раздражение друг на друга. Винченцо так и не удалось узнать от отца, кто этот низкий клеветник и доносчик, который посмел бросить тень на репутацию любимой девушки. И смутная и непонятная тревога вдруг овладела юношей.
Маркиз ди Вивальди тоже не добился от сына обещания никогда более не видеться с Элленой ди Розальба.
И вот, еще несколько часов тому назад счастливый, готовый забыть прошлые страхи и думать лишь о радужном будущем, смелый и независимый в своих решениях, Винченцо вновь был ввергнут в пучину неизвестности и душевных страданий.
Разлад с отцом грозил быть затяжным и мучительным, и это угнетало его. Он любил отца, и в другое время сознание, что он мог так прогневать его, доставило бы немало мучений его совести, но не теперь. Отец слишком грубо и непочтительно отозвался о той, кого Винченцо так высоко чтил и любил. Не собираясь расставаться с надеждой, что все уладится, юноша, однако, думал сейчас лишь о том, как отомстить клеветнику.
Сам зная, с чем он столкнется, объявив о своем намерении жениться на Эллене, он тем не менее жестоко страдал от того, что произошло между ним и отцом. Отец был слишком несправедлив к Эллене. Это еще более укрепило в Винченцо решимость видеться с ней. Чувство нежной любви к ней, однако, на время было оттеснено страстным желанием немедленно расквитаться с обидчиком. Прежде всего надо найти негодяя. Внезапно вспомнились слова отца, свидетельствующие о том, что он прекрасно осведомлен о вечерних визитах сына на виллу Алтиери. В новом свете предстали и странные предупреждения монаха. Бесспорно, это он следил за каждым его шагом, он и есть тот, кто бросил тень на их чистые отношения с Элленой.
