Оставив в прихожей сумки, Аня заглянула в мастерскую и тут — словно хлебнула уксуса, может, даже уксусной кислоты. В центре светлой и просторной студии, недавно отремонтированной, еще пахнущей не художественными, а бытовыми красками, прямо на полу сидела незнакомая девица, одетая только в солнечный свет. Иероним стоял перед совершенно чистым листом бумаги, голый по пояс и почему-то согнувшись. Наверное, начал рисовать снизу. Он то поглядывал на девицу, а потом на лист бумаги, то делал какие-то движения рукой, но, к сожалению, в руке ничего не было — ни карандаша, ни уголька.
— Карандашик забыл взять, — тихо проговорила Аня.
Девица сначала испуганно вытаращила на Аню глаза, но, увидев миленькое личико и трогательную челочку, как-то сразу успокоилась. Аня прочитала в ее взгляде что-то похожее на презрение, будто голой среди одетых была как раз Аня. Девица явно сомневалась в скандальных способностях молодой жены.
— Ты мешаешь мне работать с натурой, — проговорил Иероним несколько осипшим голосом.
— Подать тебе карандашик? — таким же тихим голосом спросила Аня. — Или ты чем-нибудь другим теперь рисуешь?
— Оставь свой ернический тон. Сразу видно настоящую журналистку: не понимает ничего, но сразу же делает глупые, поспешные выводы.
— Разве я делаю выводы? Я задаю вопросы, можно сказать, интервьюирую. Иероним Васильевич, что это вас так скрючило? Вы, часом, не карандашик пропавший проглотили? Без комментариев? Хорошо. Тогда такой вопрос: как будет называться будущая картина? «Не ждали»? Где-то я такую картину уже видела…
— Если тебя действительно интересует, я могу тебе сказать. Это будет сюрреалистическая работа…
— Может ню-реалистическая?
— Скорее, в духе постмодернизма, — впервые за два года супружества Иероним давал ей объяснения по поводу своей техники живописи, можно сказать, оправдывался. — Рабочее название картины — «Бритни Спирс — лохотронщица на Апрашке». По-моему, идея неплохая…
— По-моему, тоже. Но только она не очень-то похожа на Спирс.
— Кто?
— Красный конь в пальто! С картины Петрова-Водкина. Все голые, а красный конь один в пальто, как дурак! — Аня позволила себе немного резкости. — Натура твоя — брюнетка, да и фигура… Лохотронщицы, кажется, стоя работают?
— При чем здесь — брюнетка или блондинка? Главное — поймать образ, а в сюрреалистическом сюжете главное — деталь. Вкусная деталь…
— Насчет вкуса, — перебила его Аня. — Ты брал уксусную кислоту?
— Да. Брал, — с показной честностью признался Иероним. Наконец, он выпрямился, сделал пробный шаг, уже смело подошел к полке, взял прозрачную бутыль и подал Ане. Смотреть он еще предпочитал несколько в сторону.
— У меня неожиданно родился еще один сюжет, — сказала Аня, покачивая на руке бутылку и задумчиво глядя на обнаженную девицу. — «Горящая Бритни Спирс». Это будет покруче пылающих жирафов Дали. Жирафов не жалко — их много, а Спирс — одна. Почти родственница. Вот и натура подходящая. Давай обольем ее бензином и подожжем? Сколько она будет гореть? Успеешь набросать?
— Успею, — кивнул Иероним, но тут же взвился: — Ты с ума, что ли, сошла?! Хватит с меня пожаров. Вообще, кто это в доме погорельца говорит о бензине и поджоге? Жена называется!.. А вообще, идея хорошая. Надо подумать. «Горящая Бритни Спирс». Как бы сгорает в творческом огне. Вспыхнувшая поп-звезда на поп-небосклоне. Вспыхнула и сгорела. Ты, Аня, молодец, даже умница!..
Обнаженная натура не разделяла его восторга перед этой идеей. Глаза девицы испуганно забегали, она стала озираться в поисках одежды, которая была разбросана по всей студии. Она, конечно, слышала поговорку «муж и жена — одна сатана», но не предполагала, что до такой степени. Однако путь к отступлению был отрезан — в дверях стояла чокнутая с бутылкой в руках. Возможно, с бензином.
— Зато ты не молодец и не умник, — ответила Аня. — Последнее время ты выпекаешь картины, как блины. Я даже удивляюсь, что тебе понадобилась какая-то натура. Тебе давно пора выкинуть кисточки и взять в руки малярный валик.
— Что ты гонишь?! — воскликнул Иероним, вскидывая порывисто руки и отступая на задний план. Но там сидела обнаженная девица, и его шатнуло обратно к жене.
— Это ты гонишь! Тебе нужно много денег? Нам не хватает? Я транжирю направо-налево, требую бриллиантов, сапфиров? Сейчас идеальные условия для спокойной, вдумчивой работы…
— Ты ничего не понимаешь, — выдохнул Иероним. — Ничего… Ни капельки… Не знаешь и не понимаешь. Потому тебе легко сейчас кричать и размахивать руками. Тебе легко быть правой и умной. Потому что ты ничего не понимаешь!..
Девица вздохнула облегченно. Раз опять началась междоусобица, то поджигать ее в ближайшее время не будут.
— Ты помнишь, что ты обещал в прошлом году на могиле отца? Ты говорил, что докончишь его последнюю работу — «Автопортрет с женой». Это были громкие слова, пустые обещания?
— Ничего я не забыл. Я помню, что я обещал и своему отцу, и твоему тоже. Я все выполню, все сделаю. Дай только мне развязаться… Я все еще сделаю…
— Ты извини меня, Йорик. Мне иногда кажется, что ты все уже сделал, что твоя ария уже спета, а теперь осталась одна только подпевка…
— Что ты сказала? — он подбежал к ней с вытянутыми руками, то ли не умея бить, то ли не зная, куда их девать. — Ты мне это говоришь? Ты же знаешь, как расходятся мои картины на Западе! Их рвут у меня из рук, за них дерутся, платят бешеные бабки…
— Но почему тогда о тебе молчат искусствоведы, серьезные художники? О тебе трубит желтая пресса, считает твои деньги, в Интернете опять появилась твоя фотография с обнаженной девицей…. Правда, не с этой… Но хоть бы одно слово по делу. Не знаю — композиция, краски, оттенки, характеры… Молчание! Ничего! Пустота…
— А ты, значит, шпионишь за мной по Интернету, по страницам газет? Подглядываешь? Это не ты, случайно, фотографию им послала? Больше некому! Папарацци, шпионка…
— Вот как? А я думала, это фотомонтаж.
В этот момент в дверь позвонили. Пользуясь моментом, Иероним выскочил из студии в коридор. Ане показалось, что она услышала его облегченный вздох, когда он проскользнул мимо.
— Неужели нельзя квитанцию сунуть в ящик?.. Зачем тебе понадобилось заказывать отчеты оператора связи с доставкой на дом? — на ходу Иероним послал упреки по двум возможным адресатам.
Пока Иероним открывал дверь, Аня поставила сумочку, достала мобильник. Странная история! Иероним же присылал ей SMS-ку. Она как раз выходила из университета, когда пискнуло в левом боку. Он спрашивал, когда она будет дома, она ответила, что уже едет. Почему же тогда возникла эта сцена с голой девицей, рисованием без карандаша?
Из коридора раздалось такое знакомое «О-о-о-о…», почти как «го-о-о-о-о-л» бразильского футбольного комментатора. Не может быть! Отец в кои-то веки приехал в гости?
