Когда-то отец вместе с женой любил проводить время в Шотландии. Но после смерти супруги, унаследовав герцогство, он словно обезумел: выгнал арендаторов, разорил некогда богатые поместья и, навсегда покинув родные края, уехал в Англию. Фергюсон совсем недавно унаследовал титул. Что случится с ним, если эта женщина разобьет ему сердце? Если он ступит на тот же путь, что и отец? Если он сойдет с ума от любви к Мадлен?
Фергюсон вернулся к Элли, чтобы поблагодарить ее за помощь. Она лежала на диване и, уткнувшись в подушку, тихо плакала. Ее плечи вздрагивали.
Он не знал, как успокоить сестру, которая стала для него незнакомкой после стольких лет разлуки. Он чувствовал себя таким же беспомощным, как и в тот день, когда умерла мать. Беспомощность со временем превратилась в глухую злобу. Он видел, как отец постепенно становится монстром, а его семья — стаей израненных зверей. В тот день, когда он понял, что уже ничего не будет, как прежде, родилось решение бежать в Шотландию. Он понимал, что за это малодушие ему придется расплачиваться всю жизнь. Но тогда, десять лет назад, такая цена не казалась ему непомерной. По крайней мере в перспективе дальнейшей жизни в Лондоне. Но сейчас, приближаясь к своему тридцатипятилетию, он понял, что значит жить под тяжестью чудовищного груза позора.
Заметив его, Элли с силой швырнула в него подушку.
— Вон! — закричала она.
Фергюсон не ушел. Он присел на край дивана.
— Элли, я не хотел… Я не хотел причинить тебе боль.
Она всхлипнула. Слезы текли по щекам, оставляя черные следы в слое румян и пудры, веки опухли. Он протянул ей платок, но она отбросила его руку и воспользовалась своим. Резкий, далекий от светских манер жест вполне отражал меру ее презрения к нему. Она готова была захлебнуться слезами, но не принять его помощь.
— Ты не должен был уезжать, Фергюсон! Как ты мог оставить нас здесь? Оставить нас с ним? Ты нужен был Мэри и Кейт. И мне… — ее голос срывался от рыданий. — Может, Генри не спился бы, а Ричард не сошел бы с ума. Если бы… если бы ты был с нами.
Фергюсон сполз на застеленный персидским ковром пол.
— Я был в ссоре с отцом. И мать хотела, чтобы я уехал. Если бы ты тогда уехала со мной, тебе бы не пришлось выносить издевательства старика…
— Мама? Она умерла, Фергюсон. Другие сбежали в Америку. Наша семья рушилась на твоих глазах, — резко бросила Элли. — Твое бегство ничего не изменило; уехав, ты никому не сделал лучше, кроме себя, разумеется. Решил спасти свою шкуру, а не дожидаться его смерти. Ты — предатель.
Фергюсон не посмел оправдываться. Но все последние шесть месяцев перед отъездом, проведенные в доме отца, он чувствовал себя так, будто с него живьем сдирали кожу. Каждый взгляд, брошенный в его сторону, был преисполнен презрения и разочарования. К Элли старик относился не лучше, но она предпочла остаться в Лондоне и изо дня в день терпеть унижения.
— Почему ты не уехала? — спросил он. — Я же предлагал ехать вместе со мной. Если тебе не нравилось в Шотландии, почему ты не уехала в Фолкстонское поместье? Тебе следовало так поступить после смерти мужа, а потом забрать к себе Кейт и Мэри.
— Не смей указывать мне! Не смей говорить, что я поступила неправильно! — Элли промокнула слезы белоснежным платком. — Отец снова хотел выдать меня замуж. Фолкстон еще не почил в могиле, а он уже начал подыскивать мне нового жениха. Я не хотела прослыть распутницей, не хотела, чтобы все считали меня веселой вдовой. Кроме того, пока нынешний маркиз Фолкстонский не появится в Лондоне, я могу оставаться в этом доме.
— Но представь, сколько возможностей открылось бы перед тобой, если бы ты не тратила столько денег на содержание этого дома. Держу пари, он обходится в кругленькую сумму.
— Мне никогда не откажут в деньгах. Ник знает, по какому праву я опустошаю его счета, — выпалила она.
Фергюсон удивленно приподнял бровь.
— Вы были знакомы? Я думал, он уехал на Восток до твоей свадьбы с Фолкстоном.
— Ты бы знал, если бы приехал на свадьбу, братец. Мы любили друг друга, даже хотели сбежать вместе, но отец узнал. Он не только запретил нам видеться, он лишил нас малейшего шанса. Принял меры: выдал меня за его кузена. Это такая извращенная шутка отца.
Фергюсона охватил гнев. Отец был настоящим тираном, человеком с железной хваткой, ледяным сердцем и дьявольским упрямством.
— Значит, Ник уехал, чтобы не видеть, как ты выходишь замуж за его кузена?
— Вскоре муж умер, я стала вдовой, а Ник — наследником. Но Ник так и не вернулся.
— Элли… — тихо произнес Фергюсон.
— Молчи! — резко бросила она. — Ты должен был помочь мне, но уже ничего не изменить. Я окажу содействие леди Мадлен, но сделаю это ради ее блага. Ради тебя я бы и пальцем не пошевелила. Я не желаю видеть тебя в Лондоне, и если бы не семейные дела, я бы предпочла никогда не встречаться с тобой. Взамен ты должен пообещать мне, что не бросишь семью на произвол судьбы.
Фергюсон с сожалением подумал о том, что теперь не сможет быстро вернуться в Шотландию, поручив заниматься делами поверенным.
— Ничего не могу обещать, Элли. Как только Кейт и Мэри выйдут замуж…
— Значит, ты хочешь избавиться от них? Никогда не думала, что наступит этот день, но, похоже, ты уже вжился в роль герцога.
Фергюсона словно ударили плетью. Он поднялся. Выяснять, что она на самом деле хотела сказать, желания не было.
— Я никогда не превращусь в отца, никогда не поступлюсь принципами ради эфемерных ценностей титула. Мне нужно немного времени, как и тебе, чтобы осознать случившееся и принять верное решение.
— Только не вздумай убивать себя! — с раздражением сказала она. — Как Ричард. Он, по крайней мере, забрал в могилу отца, а от твоей смерти не будет никакого проку.
Фергюсон поклонился.
— Я больше не разочарую тебя. А теперь прости, мне нужно совершить ритуал: принести в жертву козу и окончательно превратиться в исчадие ада, герцога Ротвельского.
Услышав старую шутку, Элли улыбнулась. Эта улыбка, невеселая и горькая, тем не менее принесла ему успокоение и обрадовала его. Он хотел обнять сестру, попрощаться должным образом, но понимал, что опоздал с этим лет на десять.
Поэтому он просто ушел. Спускаться по лестнице было удивительно легко, словно гора с плеч упала. Он больше не чувствовал себя беглецом. Найти общий язык с Элли, с остальными родными невозможно за один день. Сделать это будет непросто, но он с этим справится. Сначала следовало решить, принимать титул или нет. Больше всего ему хотелось вернуться в Шотландию, жить той жизнью, которую он сам для себя выбрал, и выйти из-под диктата титула. Ежесекундно он ощущал, как все туже и туже затягивается петля аристократического долга на его шее, — и вот он уже прибегает к излюбленным выходкам старого герцога, угрожает и, как кукловод, дергает за ниточки беззащитных кукол. Если он станет главой семьи, на какие ужасные поступки толкнет его высокое звание?
