Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
– Что он сказал? – спросил Кирилл у молодого чеченца.
– Он сказал, – ответил чеченец, – что иметь одну руку очень хорошо. Что на человека с одной рукой никогда не наденут наручники.
Мальчик посмотрел на Кирилла лукаво и расхохотался.
Вскоре молодые чеченцы и аварцы необычайно развеселились. Они обсуждали тетку, которая была замужем за Рустамом, чемпионат мира по вольной борьбе и козни спецслужб США, азартно вскрикивали и хохотали. Кирилл не хохотал, потому что не был специалистом ни в одном из вопросов.
Гости уходили и приходили; некоторые смотрели на Кирилла с нескрываемым любопытством, как зимой на вьюжной московской улице прохожие посмотрят на папуаса, отплясывающего по Тверской в набедренной повязке и с ожерельем из раковин, и Кирилл понял, что слух о его приезде прошел по селу, и всяк живущий в нем человек торопится посмотреть на диковину в галстуке. Диана появлялась на несколько секунд, чтобы поставить на стол жижиг-галныш или свежий дымящийся чай.
Мальчики бросили дичиться и обступили Кирилла, как невиданную игрушку. Тот, который был без руки, оказался Хас-Магомед, а второй, помладше, был Саид-Эмин. Они жили вместе с Дианой, потому что их прабабка Айсет была сестрой бабке Дианы, и между ними и Дианой в роду не осталось никого. Айсет тоже жила в доме, но последнее время редко вставала.
– А что случилось с соседним домом? – спросил Кирилл.
Мальчики не очень хорошо понимали по-русски, и Кирилл повторил вопрос еще раз, медленно, старательно выговаривая вдруг ставшие чужими звуки родной речи.
– Их отселили, – проговорил за спиной Кирилла звонкий твердый голос.
Кирилл обернулся.
Он не видел Алихана полтора года, с тех пор, как тот сидел в инвалидном кресле в маленьком магазинчике, вечно склоненный над каким-нибудь учебником, и с тех пор мальчик встал на ноги, но, казалось, нисколько не вырос и не окреп. Лицо его было полупрозрачным, как акварель, свитер висел, как на швабре, и только глаза его, черные и круглые, как донышко закопченного патрона, занимали пол-лица и рассматривали Кирилла в упор.
– Их отселили, – повторил Алихан.
– Как отселили?
– Очень просто. Собрался сход и постановил, что они вахи и пусть убираются из села.
Алихан вскинул голову и добавил:
– Если бы их не отселили, за ними бы пришли люди Джамала. Никому не нравится, когда в село приходят люди Джамала.
Шахид, игравший с Хас-Магомедом, резко обернулся, и глаза его опасно сузились. По счастью, в этот момент вошла новая порция гостей. Один из них, подросток лет семнадцати, тащил потрепанный ноутбук. Мальчик быстро заговорил по-чеченски, то и дело косясь на русского, и Кирилл сначала удивился, что в чеченской речи так много английских слов, а потом догадался и спросил:
– Алихан, ты чинишь компьютеры?
– Он все чинит, – ответил с гордостью один из стариков, – компьютер чинит, телевизор чинит, космический корабль дай, тоже починит. Эй, Алихан, покажи человеку, как ты умеешь чинить.
Алихан взял ноутбук, повернулся и пошел наверх, и Кирилл пошел за ним.
В комнате Алихана все было бедно, но чисто. На столе стоял очень старый компьютер, с крошечным экраном, и из раскрытой консоли висела лапша проводов, разъемов и плат. Стены были оклеены портретами. Не все портреты были знакомы Кириллу, но те, что были знакомы, не вызывали у него особенного восторга.
Гнетущая атмосфера комнаты давила на Кирилла. Он никогда не испытывал ничего подобного с Джамалудином или Зауром. Он мог негодовать на Джамала, ужасаться ему, бояться, наконец, – но он никогда не чувствовал себя виноватым перед Джамалом. Оптом, в кредит. Русские не ссылали родителей Джамалудина. Они не загоняли их в теплушки, как скот, они не сносили их села, не расстреливали их женщин и не убивали мужчин, – и сам Джамал никогда не резал русских ушей.
Здесь, в каменном доме, построенном на деньги, уплаченные за смерть его соплеменников, Кирилл опустил глаза, как будто даже вещи кричали ему «кяфир», – и когда он их поднял, он встретился с совершенно неподвижным взглядом Алихана. В выражении этих глаз не ошибся бы самый тупой городовой. Если Кирилл задыхался от чувства вины, то Алихан задыхался от ненависти.
Потом Алихан молча отвернулся и включил компьютер. Левая ладошка мальчика была замотана каким-то несвежим бинтом. Клавиши под быстрыми пальцами щелкали, как метроном.
Кирилл подошел к окну и выглянул наружу. По ту сторону ущелья горы стояли вертикально, как ракеты на стартовом столе.
– Это правда, что ты был там? – вдруг спросил Алихан, – на Красном склоне?
– Да.
– И как это было – в бою?
– Жутко, – честно признался Кирилл. – Мне было так страшно, что я не понимал, это сон или нет. Я ведь был в бою первый раз. И как-то больше не собираюсь.
Черные глаза мальчика отражались в экране с надписью System failure.
– А что у тебя с рукой? – спросил Кирилл.
– Так. Одна история в Сети.
– Какая история?
– История про воина по имени Муций Сцевола. К его городу подступили враги, и они должны были убить всех мужчин и женщин. И тогда он вышел к ним и положил на жаровню с углями свою руку, в доказательство мужества. И враги, окружившие город, изумились такому духу и отступили. Только он не чеченец был, этот Муций, а римлянин.
– И при чем тут твоя рука?
– Что я, хуже какого-то римлянина?
«Вот тебе и плоды образования». Что этот мальчик еще вычитает в мировой истории? Как монголы вырезали осажденные города? Как Гитлер топил печки евреями?
– Я решил, что когда меня возьмут русские, – сказал мальчик, – я не буду дожидаться пыток, как овца. Я сам суну руку в жаровню, чтобы они видели, что такое дух.
«А тебя уже есть, за что брать?»
– Тебе не нравятся мои слова?
Кирилл помолчал. Алихан выключил компьютер, и ловкие пальцы мальчика потрошили его, как кухарка рыбу.
– Видишь ли, Алихан, – сказал Кирилл, – здесь в этой комнате много портретов людей. Наверное это были храбрые люди. Но они почти все мертвы, и перед смертью они принесли много зла невиновным людям, и в общем-то не сделали ничего хорошего своему народу.
– Они воины, – презрительно сказал Алихан.
На старой тахте лежал вчетверо сложенный молитвенный коврик, и Кирилл вдруг подумал, что мальчику, с его позвоночником, особенно трудно пять раз в день вставать на колени и кланяться. Кирилл не любил кланяться никому. Ни людям, ни богу.
Кирилл присел на ручку тахты, стараясь не задеть ни коврика, ни разложенного повсюду радиотехнического барахла.
– Знаешь, – сказал Кирилл, – однажды на свете было государство, которое очень любило воевать. Оно называлось Советский Союз, и на его гербе был изображен весь земной шар, в знак того, что борьба СССР против буржуев окончится только тогда, когда последняя Советская Социалистическая Парагвайская республика войдет в лоно СССР. Чтобы воевать, это государство построило огромные заводы, которые производили танки и самолеты, и другие заводы, которые производили сталь, из которой делали танки и самолеты. Чтобы было кому водить танки, это государство согнало людей в колхозы, потому что тракторист – это тот же танкист, а тех, кто не хотел идти в колхозы – убило. Это государство так хотело воевать, что оно убило десятки миллионов, только чтобы те, кто остался в живых, знали, что жизнь их ничего не стоит, и все равно, где ее истратить – в лагере или на войне. Это государство уничтожило русских крестьян, оно уничтожило русскую интеллигенцию и русское дворянство, некоторых оно уничтожало сословиями, как крестьян, а некоторых – целыми народами, как чеченцев. И вот, даже к концу жизни этого государства девяносто процентов его промышленности работало на войну, и те заводы, которые не производили танки или сталь для танков, а делали, например, макароны, даже макароны штамповали калибра 7,62 мм, чтобы во время войны штамповать гильзы.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
