теперь-то я знаю.
Девушка тихо придвинула стул в их сторону. Николай понимал, что она очень хочет слышать разговор целиком, и никак не мог ей помешать.
– Я всегда мечтал играть на гитаре как бог. И обратился за этим к дьяволу. Где-то я свернул не туда, – хмыкнул Джон, допивая вторую бутылку. – Не ищи его, Ник. Не знаю, зачем он тебе так нужен… Но бог покинул эту землю, а дьявол уж очень жесток. Иногда вопросы должны оставаться без ответа.
Но не те вопросы, за которые взялась Марта. Уж она ничего не оставит без ответа.
У Николая был четкий приказ – узнать и попробовать повторить. Да, это его мир, сшитый по его правилам, его руками. И талантливый музыкант, как это ни удивительно, был его творением. Но Николай уже не раз убеждался, что миры оживают по собственным правилам, и всегда – в обе стороны. Творится не только будущее, но и прошлое, а линейность времени вообще слишком сложный вопрос, от которого плыла голова даже у демиурга.
В своем мире Николай не сотворил дьявола, зато создал человека, верящего, что он заключил сделку. Эту веру он и должен был испытать – а Джон говорил так, что не поверить было сложно… Если во Вселенной существовал дьявол, Джон его видел. А значит – мог увидеть и Николай. Осталось лишь узнать ритуал, прийти на перекресток и повторить.
Сложно сказать, сработает ли эта идея Марты. Но в последние месяцы слишком много вещей, казавшихся прежде невозможными, стали обыденностью. И если во Вселенной существовал дьявол – он должен был оценить их тонкую задумку.
В этот момент Джон устало уронил очередную бутылку, рухнул лицом на стол и громко захрапел.
Бокал треснул в руке девушки за соседним столом. Невидящим взглядом она оглядела кровоточащую ладонь и стала медленно доставать осколки, будто они не причиняли ей никакой боли.
Как давно она следует за Джоном в надежде, что однажды он расскажет свою историю до конца? Разочарование на ее лице смешалось с гневом.
И в это мгновение Николай все вспомнил. То самое лицо, которое уже несколько месяцев стояло перед его глазами, стоило хоть на секунду прикрыть веки. То лицо, что отзывалось первой радостью и первой мучительной болью в груди. То лицо, что делало его хоть каплю живым…
Как он мог посметь его забыть?! Она изменилась, она была одета по-другому, она искала иных вещей… Но это все еще была она!
Николай подскочил из-за стола, больше не обращая внимания на Джона. Девушка тоже резко поднялась и почти бегом направилась к выходу.
Она вышла первой, и он выбежал следом. На темной пустынной улице луна подсветила удалявшийся силуэт. Николай бегом нагнал ее и схватил за руку. В темноте у его горла возник нож.
– Пусти, – спокойно произнесла она.
Николай нервно сглотнул. Ощущение холодной стали было в новинку.
– Ты ждешь, когда он расскажет. Когда он выдаст свой секретный рецепт. Зачем? – нервно, скороговоркой прошептал Николай, и собственный голос уже не подчинялся ему.
– Не твое собачье дело!
– Но ты же видишь его! Ты видишь, на что способна такая сделка!
– А ты, я смотрю, проповедником заделался? Так не трудись, наш пастырь каждое воскресенье хулит Джона в церкви.
Стальное лезвие чуть отодвинулось. Но Николай не ослабил хватки, а девушка не убрала нож.
– Ты настроена серьезно, я вижу. Но я должен предупредить, что, если ты решишься, даже я не смогу тебе помочь. Если дьявол существует, если сделки – не шутка и мы можем торговать своей душой…
Испугавшись этой мысли, Николай разжал ладонь.
– Напугал, – она усмехнулась, холодно и снисходительно. – Мне не нужна ничья помощь.
Марта приказала ему дойти до конца, Марта хотела получить ответы. И он с Мартой придумал идеальный план, как заманить в сети самого дьявола… Узнать, есть ли у души ценник. И есть ли душа в тех, кого он создает.
Вот только сейчас Николай хотел согласиться с несчастным музыкантом. Есть вопросы, на которые не стоит получать ответы. И есть цена, которую он не в силах заплатить.
Пусть шанс существования души слишком мал, даже призрачный – он не станет рисковать.
– Это моя ошибка, – прошептал Николай. – И я в силах тебя остановить.
Свет луны погас, стирая из мира серые краски. Пропал бар, исчезла улица, песок под ногами и бордовое платье. Последними в небытии растворились удивленные глаза Каи.
Николай стоял посреди заснеженного леса, по колено утонув в сугробе, и не чувствовал холода. Марта замерла напротив, еле касаясь сугробов сапогами.
– Дурак, почему ты остановил ее? Ты мог узнать ответ на вопрос, терзавший тебя столь долго. Наш план мог сработать, хоть я и не делала бы на него ставки. Не отводи глаз, – равнодушно сказала она, и Николай подчинился. – Ты испугался в последний момент, ты проявил слабость.
– Я не хочу знать ответа, – дрожащим голосом произнес он, не в силах подняться и теперь глядя на нее снизу вверх.
– Где же твое любопытство исследователя? – иронично усмехнулась Марта. – Ты перенимаешь слишком много лишнего от своих созданий. А испуганный демиург – не ценнее карандашного рисунка на листе жеваной бумаги. Приведи себя в порядок.
С этими словами она исчезла, оставив ученика одного посреди леса. Николай закрыл глаза рукой и тяжело выдохнул. Ему хотелось опуститься на свежий снег и замереть на пару столетий…
Страх, который намеренно растила в нем Марта (в этом он уже не сомневался) и который так порицала в его глазах, отступил. Пусть ненадолго и не полностью, замерев в ожидании своего часа на краю сознания, но он дал место безумной надежде. Кая жива. Его Кая снова ожила!
Значит ли это, что душа существует? Что однажды созданное, однажды ожившее не растворится без следа, когда сволочной демиург оборвет очередной неудавшийся мир? Что жизнь – это гораздо большее, чем уроки Марты, чем просто формулы и правила…
Что есть сила, которая могущественнее его и Марты?..
VI.
Дверь распахнулась без стука, и Николай вздрогнул. Он боялся этой встречи, все три дня в одиночестве шарахался от собственной тени. Не оставался без света даже по ночам, пытался отвлечься книгами. Чуть ли не детскими сказками, где добро всегда побеждало зло, цель была очевидна и неизменное «долго и счастливо» непременно появлялось в конце. Не помогало ничего.
Он так и не понял, узнала ли она Каю. Поняла ли, почему он испугался идти до конца… Но надеяться, что Марта просто продолжит их уроки, он перестал
